– Да, – вздохнув, сказал дядя Ваня, – это проделки кого-то бесчестного и злого. К сожалению, есть на свете люди, которые верят больше не своим собственным глазам, а чужим, не своему разуму, а чужому. Сколько беды они приносят!… Поскорее нужно отыскать клеветника, тогда будет ясно, как от него защититься!

– Прежде я мало полагался на тебя, отец, – сказал Арбузик, – и это было глупо… Конечно, каждый должен учиться самостоятельности, но послушать отца или мать никогда не лишне… Пожалуй, я был чересчур упрямым, а чаще, пожалуй, плохо понимал сказанное.

Дядя Ваня от души рассмеялся.

– Умным принято называть человека, который умеет посмотреть на себя и свои поступки со стороны. Чем больше умных людей, тем крепче и счастливее народ… Веришь ли, я никогда не навязывал тебе своего мнения. Я говорил все, что думаю, и позволял тебе набивать шишки. И ты сам очень скоро понял, что никуда не годится – учиться только на собственных шишках: этак здорового места на голове не останется!…

Тетя Муза подала на ужин чай с пирогами, но когда чай был выпит, она принесла котлеты, говоря, что „мальчики ужасно похудели – кожа да кости“. Это было явным преувеличением, но дядя Ваня подмигнул Арбузику и Бебешке, и они, не споря, принялись за котлеты.

– Это я приготовила котлеты, – сказала тетя Муза.– Не кажется ли вам, что вы давно не ели таких вкусных котлет?

– Никогда не едал таких вкусных котлет! – восхитился дядя Ваня.– Я чуть язык не проглотил!

– Завтра я уже не подам вкусных котлет, – со вздохом сказала тетя Муза, поднося к глазам платок, – нам с Бебешей пора к себе домой.

Арбузику не хотелось расставаться с другом.

– Живите у нас, тетя Муза, – сказал он.– Живите до тех пор, пока мы не вывезем с острова ребят, украденных зеленохвостыми.

– Ты не против, чтобы я осталась в вашем доме? – обрадовалась тетя Муза.– Знаете, я так здесь привыкла, так привыкла, что временами мне кажется, будто я здесь и родилась!… Да, но что скажут люди?

– Мнение людей – это важно. Очень важно, – сказал дядя Ваня.– К счастью, мы всегда можем узнать, что думают люди, справившись у своей совести… Нет ничего предосудительного в том, если мы будем вместе заботиться о наших детях, уважаемая Муза Васильевна!…

Завтракали вчетвером – тетя Муза, дядя Ваня, Арбузик и Бебешка. Вместе есть всегда вкуснее. Да и обычай таков: семья должна собираться за столом хотя бы раз в день.

За окном сыпался густой пушистый снег. Арбузик разглядел в снежной пелене человека, который медленно прошел мимо их дома. Сначала ему показалось, что это дворник Печенкин, а потом вспомнилось, что дворник никогда не прогуливается, – занятый делом, он ходит быстро, и в руках у него то ведро, то совок, то метла.

„А не тот ли это тип, что живет у дяди Гоши? Похож, очень похож… Что он тут ищет?…“ Сердце Арбузика заныло от недобрых предчувствий, но он решил никому не говорить пока о своих догадках: зачем напрасно волновать близких?

– Время идет, а мы не знаем, где раздобыть большой и крепкий корабль, – сказал Арбузик.

– Ума не приложу, где его взять, – ответил дядя Ваня.– Скорее всего, придется построить его своими руками.

– Построить корабль? – поразилась тетя Муза.– Вы что, хотите людей насмешить?

– Попросить, чтобы помог городской голова? – задумчиво произнес дядя Ваня.– Погово-рю-ка я с ним. Во всяком деле нужно точно знать, на чью помощь можешь твердо рассчитывать…

Мальчики надели приготовленную с вечера форму, взяли ранцы и побежали в школу.

Падал снег. Ветра почти не было. И хотя улица была пустынна, Арбузику чудилось, что кто-то внимательно за ним наблюдает…

Едва мальчики вернулись из школы, тетя Муза поманила их пальцем в гостиную. Она улыбалась, глаза сияли.

– Дорогие мои, – торжественно сказала ока, – я решила сделать вам подарок!

С этими словами она поставила перед мальчиками красивую медную шкатулку. Овальные фарфоровые вставки на крышке и по бокам были разрисованы рукою большого мастера. Рисунки изображали родную природу – березовую рощу, деревенскую зиму, ледоход на реке.

Шкатулка оказалась музыкальной. Достаточно было открыть ее, как тотчас же срабатывал механизм, и незримые молоточки выстукивали на незримых цимбалах восхитительную мелодию.