Своим счастьем она поделилась с Леной. Та отвечала рассеянно, невпопад и не разделила восторга подруги.

– Ты уверена, что речь шла о помолвке?

– О чем же еще? – в упоении, отвечала Эрман. – Он решился, Ленка! Я знала, что рано или поздно это произойдет.

– Мне придется взять с собой Треусова, – сказала Лена.

– Конечно! Познакомимся как следует и будем дружить семьями.

– Альбина… – Лена хотела спросить, не звонила ли ей неизвестная женщина, не требовала ли денег за молчание. Но передумала. Не сейчас, не в такой важный для подруги момент. – Я рада за тебя!

* * *

Лика стояла у двери, терзаясь сомнениями: открывать или нет? Приехал Ростовцев – без предупреждения, без звонка. А если бы она уже легла спать?

– Позднее время вы выбрали для визита, – громко сказала она. – Это неприлично.

– Неприлично делать наш разговор достоянием соседей, – ничуть не смутился он. – Откройте, я не опасен. Клянусь!

«Как глупо я веду себя, – подумала Лика и потянулась к замку. – Держу человека на лестнице! Не мешало бы вспомнить, скольким я ему обязана».

Она тряхнула головой, решилась и впустила его. Альберт Юрьевич, со смеющимися глазами и серьезным лицом, разделся, протянул ей большой пакет.

– Это вам, в качестве компенсации за причиненное неудобство.

– Что это?

– Взгляните. И поторопитесь, у нас мало времени.

К ночи похолодало, ветер гнал тучи, из черных провалов неба заглядывали на землю звезды. Город, после напряженного дневного ритма, многолюдья, суеты и гама, обманчиво замирал, зажигал огни, готовился к другой стороне своей жизни – ночной. Он раскрывал двери ночных заведений, заманивая посетителей жарким светом, блеском, звуками музыки и обещанием удовольствий. Город и спал и бодрствовал, существуя в этой одновременности, так же, как существует в ней все вокруг, включая души людей. Ночью приподнимается завеса в иной мир… зазывая путешественников, которые могут отважиться заглянуть туда.

У Лики перехватило дыхание, когда она достала из пакета синюю с золотом коробку, открыла ее и увидела платье из черного бархата и кружев ручной работы, тонкое черное белье, черные туфли и зеленый цветок из нежнейших перьев, в сердцевине которого мерцал изумрудный страз. Такой же цветок со стразом был прикреплен к поясу платья.

– Примерьте это, – предложил Ростовцев, словно считал обычным делом явиться без разрешения в столь поздний час и отдавать распоряжения тоном хозяина. – Посмотрим, угадал ли я ваш размер? Ночь – время чудес, когда женщина может превратиться в принцессу, если пожелает. Она надевает драгоценности и облачается в соблазнительные одежды, источая флюиды страсти…

Лика была потрясена тонкостью, прелестью наряда, и, будучи истинной представительницей своего пола, поддалась искушению. Она молча взяла коробку и скользнула в спальню, переодеваться. Не смогла устоять! Она только полюбуется собой, а там… видно будет. Пожалуй, что и укажет господину Ростовцеву на недопустимость с его стороны подобного поведения. Что за фамильярность он себе позволяет? Разве ему дали повод так себя вести?

Кукла Чань с завистью наблюдала за хозяйкой узкими глазками. Она бы тоже не отказалась от такого чудного платья. А какие легкие, мягко обнимающие ногу бархатные туфельки, которых почти не чувствуешь! Какой дивный цветок на поясе! Второй следует прикрепить к прическе. Ах, Лика, Лика… не стой же истуканом, – пригладь волосы спереди, сзади собери в небрежный узел и укрась цветком. Вот, молодец! Какая же ты красивая…

Та же мысль вспыхнула у Ростовцева, когда Лика вышла к нему в гостиную, слегка смущенная, с робкой улыбкой и румянцем на бледном лице. И снова ему показалось, что он уже видел ее в этом платье и с этим зеленым цветком в волосах.

– А серьги? – как нечто само собой разумеющееся, спросил он. – Где ваши изумрудные серьги? Без них чего-то не хватает.

– Послушайте, – старалась быть строгой Лика. – Вы просили примерить вещи, я это сделала. Но… не испытывайте моего терпения.

– У меня… у нас с Альбиной сегодня торжество. Я хочу, чтобы вы разделили с нами трапезу, выпили вина за наше здоровье… и вообще, повеселились. Я пришел за вами, а наряд захватил по пути, чтобы исключить причину отказа. Женщины обычно ссылаются на то, что им нечего надеть. Вы потрясающе выглядите, Лика! Мы можем ехать в ресторан.

– Ночью? Вы забыли, который час.

– В городе ночи проводят по-разному, совсем не обязательно в постели. Разве вы хотите спать?

– Нет. У меня бессонница.

– Тем более! Внизу ждет машина.

Он подавлял ее своим напором, своей веселой уверенностью. По-видимому, здесь так принято – праздновать по ночам. Днем-то слишком много людей повсюду, шумно, неуютно от толкотни. А ночью… в самый раз.

Уже в машине Лика спросила:

– Альбина знает, что вы… что я…

– Я приглашаю, кого хочу.

Лика чувствовала беспокойство, однако больше вопросов не задавала. Она не изучила еще нравы и обычаи этого города, привычки его жителей. Ей следует довериться такому опытному человеку, как господин Ростовцев. Да и сыщик велел не избегать будущего родственника.

У Лики не было семьи в общепринятом смысле – она только в книгах читала о больших семейных праздниках, где за одним столом собираются все, от мала до велика. Наверное, ей предстоит нечто подобное.

Клуб «Элегия» произвел на нее благоприятное впечатление: ярко освещенный вход с колоннами, вежливый швейцар, темный паркет в гардеробной, большие зеркала, хрустальные люстры, – сияние огней, элегантность и изысканность. Лика придирчиво оглядела себя, осталась довольна: платье сидело безукоризненно, серьги сочетались с цветами из перьев и оттенком ее глаз, и сама она – тонкая, в кружевах и бархате, в туфлях на каблуках, гладко причесанная – казалась настоящей леди. Ей было невдомек, сколько необходимых процедур она упустила – маникюр, укладка, макияж… ужас! Невежество спасло ее от переживаний.