Но что делать с ранеными, у которых нет сил добраться до воды? Я решительно отправилась в лагерь и отыскала запасы питьевой воды: ровно пятьдесят бочек. Сняв крышку с первой бочки, я плеснула туда несколько капель эликсира и быстро размешала. Мне потребовался целый час, чтобы обработать все бочки, затем я сразу же отправилась на поиски Анамики.

Она стояла на коленях перед телом только что умершего солдата. Не стыдясь слез, льющихся по ее щекам, она тихо разговаривала с друзьями погибшего. Я испытала жгучий приступ стыда за то, что не догадалась сначала помочь тяжелораненым, а уж потом заниматься обустройством долины. Видя, с каким искренним сочувствием Анамика разделяет горе своих воинов и какой преданностью платят ей солдаты, я окончательно утвердилась в своем решении.

«Я все правильно угадала. Анамика хорошая, хоть и вредная. Она будет надеждой сотен тысяч людей, и я очутилась здесь для того, чтобы помочь ей».

Мне было грустно, что я не смогла спасти умершего, но я знала, что если буду постоянно казнить себя за каждую ошибку, то никогда не смогу помочь остальным.

Закончив разговор с солдатами, Анамика выпрямилась, увидела меня, стоявшую у входа в шатер, и вышла наружу.

– Чего тебе? – устало спросила она.

– Я соболезную о смерти твоего друга, – сказала я.

– Твои соболезнования его не оживят.

– Нет, не оживят… – Несколько секунд я стояла перед ней, не находя слов. Потом тихо выдавила: – Не вини себя, Анамика.

– Я отвечаю за каждую смерть в этом лагере.

– Смерть приходит к нам, – тихо сказала я. – Не в наших силах ее остановить. Но мы можем сделать все, чтобы помочь тем, кому нужна помощь.

Она вытерла злые слезы, отвернулась.

– Да что ты можешь знать о смерти?

– Больше, чем ты думаешь. – Я прокрутила камандалу, висевший у меня на шее и призналась: – Раньше я боялась смерти. Не своей, а тех, кого я люблю. Меня убивал этот страх. Он не позволял мне быть счастливой. Но недавно я поняла, что была не права.

– От смерти не спрячешься, – прошептала Анамика.

– Нет, – кивнула я. – Но жизнь все равно есть.

Я увидела бурдюк с водой, висевший на стене шатра, сняла его и подала Анамике. Она долго пила, потом вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Отказываться от счастья – значит оскорблять память ушедших, – тихо заговорила я. – Это означает перестать быть собой, напрасно растратить свою жизнь. Мы живем не просто так, у каждого из нас есть своя цель, своя судьба, и, чтобы исполнить ее, мы обязаны превзойти себя, прыгнуть выше головы, совершить невозможное. – Я с жаром посмотрела в глаза Анамике. – Одна мудрая женщина однажды посоветовала мне учиться мудрости у цветка лотоса на воде. Все, что происходит с нами в жизни, дурное и хорошее, укореняет нас, как речной ил. Мы можем родиться в горе и страдании, но наша задача – подняться над ними, дорасти до солнца и расцвести. Только так мы сможем украсить и озарить мир для других.

Анамика отпила еще глоток воды, фыркнула.

– Ты рассуждаешь, как моя старенькая бабушка.

– Старенькая? На себя посмотри! Между прочим, ты гораздо старше, чем я! На века. Уж поверь мне на слово, я знаю, что говорю.

– Тогда с какой стати я должна выслушивать поучения малолетки?

– Не хочешь, не слушай! – пожала плечами я. – Мое дело сказать, а уж ты сама решай, следовать моему совету или нет.

Анамика повесила бурдюк на стену и спросила:

– Зачем вы явились сюда?

Я положила руку ей на плечо.

– Мы пришли помочь тебе.

Она выдавила улыбку, вздохнула.

– И чем же такая крошка может мне помочь?

Я улыбнулась до ушей.

– Иди за мной, сама увидишь.

Мы пошли через море палаток, и я снова, в который раз, поразилась тому, какая огромная армия собралась в долине. Здесь были не только мужчины. Я видела в лагере и женщин, и даже детей.

– До исчезновения моего брата на мне лежала обязанность управлять лагерем, мы с этими женщинами выполняли всю нужную работу. Я всегда сопровождала Сунила в его походах, мы с ним были неразлучны до того черного дня, когда он стал добычей демона, – объяснила Анамика, перехватив мой взгляд. – Когда мы были маленькими, отец учил нас вместе. Мы везде и всегда были вместе. Наши няньки говорили, что мы с Сунилом – две половинки горькой дыни. – Она грустно улыбнулась своим воспоминаниям. – Что ж, они были правы, мы с Сунилом рано начали проявлять характер… Очень быстро всем стало ясно, что если Сунилу на роду написано стать великим полководцем, то у меня есть дар к организации армии. Он всегда был сильнее меня, зато я легко обводила его вокруг пальца своей хитростью. Вместе мы были непобедимы. Сунил часто прислушивался к моему мнению, и могу сказать без ложной скромности – до последнего времени мы с ним выигрывали каждую битву, решали все задачи и преодолевали любые препятствия. До сих пор мы были абсолютно преданы друг другу… – Анамика вздохнула и украдкой дотронулась до синяка под скулой.

После этого рассказа я прониклась еще большим уважением к ней. Было очевидно, что Анамика обожала своего брата и его предательство стало для нее страшным ударом.

Увидев знакомую рощицу под скалистым склоном, я повела Анамику к моей секретной палатке и откинула полог.

– Э-эээ, эта палатка стоит вдали от лагеря, наверное, вы про нее просто забыли, – промямлила я, надеясь, что она примет мое неуклюжее объяснение.

Анамика вошла внутрь и замерла на пороге, словно очутилась в храме. Она медленно, почти любовно провела рукой по грудам вещей.

– Это дар богов! – воскликнула она.

– Вроде того, – улыбнулась я. Несколько минут я молча стояла в сторонке, дожидаясь, пока Анамика осмотрит все сокровища, потом откашлялась и сказала: – Это еще не все. Идем, я тебе покажу.

Когда я привела ее к своей чудесной минеральной ванне, глаза Анамики засверкали от восторга. Она сунула руку в теплую пузырящуюся воду, и на ее лице появилось мечтательное выражение.

– Я уже несколько недель не принимала ванну, – с тихим вздохом призналась она. – Мои воины смогут тут отдохнуть и набраться сил.