Не то, что ее мерзавец муж. Как он ни оправдывал свой гнев, чувство вины глодало его ежеминутно.

Стивен вообще-то не собирался разрешать ей видеться с Джоном, и крайне неохотно, но он все же признал, что Жанетт привез в Лондон для часовой прогулки в парке (хотя были парки и намного ближе к дому) с одной-единственной целью: он хотел увидеть Мерси, пусть даже издали. Он догадывался, что, если сообщить матери, вечно сующей нос в его дела, о том, что Джона привезут в Лондон, она не преминет передать эту новость Мерси. Черт возьми, ему непременно нужно было увидеть ее улыбку, чтобы отделаться от мучительных воспоминаний о расставании! Он, ненавидевший себя за то, что лишился части воспоминаний, теперь хотел забыть тот миг, когда она ушла из его жизни с таким достоинством, таким самообладанием. Боже правый, и королева не выглядела бы более величаво, чем она в ту минуту.

Однако сейчас, глядя на Мерси, он лишь острее почувствовал вину за то, что прогнал ее. Стивен проклинал свою гордость, ведь это она не позволяла пойти к ней и просить, умолять, чтобы она снова вернулась в его жизнь.

Рванув поводья, Стивен развернул лошадь и поскакал прочь. Он увидел достаточно, вернее, слишком много. Проклятая гордыня не дала ему поехать в другую сторону, к Мерси, поздороваться с ней, поговорить с ней. Он желал наказать ее, а сегодняшним жалким фарсом добился лишь того, что наказал себя.

Чертов Лео, похоже, тоже вознамерился наказать его. Вернувшись домой, Стивен обнаружил на своем письменном столе небольшой пакет. Внутри оказался портретик Мерси…

И, будь оно все проклято, на портрете она выглядела как женщина, у которой разбито сердце. Кончиками пальцем он прикоснулся к ее лицу, нарисованному маслом, вспомнил, как касался ее теплой кожи.

К сожалению, он перестал понимать, кого винить в том, что жизнь его превратилась в кошмар. Чудо, потому что она последовала за ним на восток и забеременела от него? Мерси, потому что она выдавала себя за мать Джона? Себя, потому что ее обман так ранил его сердце?

— Вернулся мой человек из Парижа, — сказал Айнсли. — Никаких результатов. Он не смог выяснить, был ребенок украден или брошен. Вероятно, Чудо и Мерси жили очень замкнуто.

Стивен стоял у окна библиотеки. В последнее время он только то и делал, что смотрел в окно, как будто ждал, что мимо в любой миг может пройти Мерси. Каждый день был для него безрадостным. Все ему опротивело.

Снова приходила Чудо, но про Джона она даже не вспомнила. Она говорила о моде, о предстоящем сезоне и о балах, на которые они будут ходить. Еще о театре. О них будет говорить весь город, заверила она его.

Ах да, он снова станет героем сплетен и домыслов. И почему она так жаждала того, что ему было противно?

Стивен достал портрет Мерси из кармана, где тот теперь находился постоянно. Он вспомнил о том, как они обедали вместе, вспомнил оживленные разговоры и минуты покоя. Как просыпался по утрам, держа ее в объятиях, и как они предавались страсти. Всегда безудержной. Всегда по-разному. Она ласкала его тело, проникала в душу, пленяла сердце. Когда он был с ней, ему начинало казаться, что прошлое уже не имеет значения.

— Впрочем, кое в чем мне все же повезло, — добавил Айнсли.

Стивен попытался сделать вид, что ему интересен рассказ брата, но его снова захватили воспоминания о Мерси. Как она, бывало, смотрела на него, чуть склонив набок голову; многообещающие огоньки в глазах цвета виски, которые говорили о том, что за обличьем леди скрывается похотливая самка. Невинная и страстная. Сладкая и терпкая. Скромная и вызывающая.

Чудо не уступала ему в искусстве обольщения, но он даже не поцеловал ее ни разу с тех пор, как она снова появилась в его жизни. Он помнил времена, когда не мог оторваться от нее. Сейчас никакого желания жить вместе с этой женщиной он не испытывал, даже если она — мать Джона.

— Я разыскал сержанта, который служил под твоим началом. Его зовут Мазерс. Тебе это имя о чем-то говорит?

— Мазерс? — Стивен покрутил имя в голове и так и эдак, надеясь, что за него зацепятся какие-нибудь обрывки воспоминаний. Высокий или низкий? Толстый или тощий? Представить этого человека ему не удалось. Ничто не отозвалось в темных глубинах разума.

— Нет.

— Сегодня он будет в «Белом жеребце». Если захочешь, угостишь его элем.

Стивен посмотрел на брата через плечо.

— И для чего это нужно?

— Чтобы начать заполнять пустоты в твоей памяти.

В «Белом жеребце» стоял неумолчный гул. Сначала Стивену показалось, что свободных мест здесь не найти, но потом он все же заприметил пустующий стол в дальнем углу. Ему подумалось, что он должен бы радоваться возможности поговорить с тем, кто сражался рядом с ним. Разве ему все эти месяцы не хотелось вспомнить в деталях то, что исчезло из памяти?

Однако вместо жадного предвкушения он испытывал лишь ленивый интерес: какие еще неприятные сюрпризы его ожидают? Открытия, которых он предпочел бы не совершать? Наподобие того, что Мерси не является матерью Джона.