Сравним Ангелу Меркель, федерального канцлера Германии, и Сильвио Берлускони, бывшего премьер-министра Италии. Меркель не назовешь харизматичным лидером, она неприметна и одевается как сельская учительница; у нее степень по физике, и кажется, что она больше подходит для научной работы, чем для политики. Берлускони – харизматичный, нарциссичный медиамагнат и один из богатейших людей в Европе. Оба были избраны демократическим путем и достигли звездных высот в политике: Меркель олицетворяет высокую компетентность в сочетании с низкой уверенностью (она осторожна, не склонна к риску, негламурна и скромна); Берлускони сочетает в себе высокую уверенность и низкую компетентность, которая не распространяется разве что на коррупцию. А теперь сравним состояние немецкой и итальянской экономики. Или возьмем Аргентину (моя родина, кстати). Когда-то Аргентина была одной из самых богатых стран мира, но сегодня она переживает глубокий экономический спад {250} . И этот спад – естественное следствие некомпетентной уверенности вкупе с нереалистичным посылом «мы такие классные, у нас все будет хорошо». Страна была слишком уверена в силе своей плодородной земли и расслабилась, не торопясь с модернизацией. Политолог Росендо Фрага считает, что Аргентине следовало бы обратить взор на Чили и Уругвай и взять с них пример (стать проще, бережливее), а не роскошествовать, как будто на дворе 1913 г.

Экономический кризис 2008 г. сумел привлечь внимание многих людей к опасностям, которые таит высокая уверенность. Неудивительно, что в последние годы стали уделять больше внимания изучению пагубных результатов нереалистичного оптимизма и иллюзорной уверенности. Например, группа европейских исследователей во главе с Нихатом Актасом из Лионской школы бизнеса во Франции обнаружила, что нарциссические генеральные директоры склонны к более агрессивному поглощению других компаний и готовы платить за это более высокую плату, что приводит к подрыву рынка и наносит ущерб их компаниям. Этот вывод согласуется с известным парадоксом менеджмента: факторы, способствующие продвижению руководителей по карьерной лестнице, находятся в обратной зависимости от факторов, помогающих менеджерам стать хорошими лидерами. Чтобы добраться до самого верха, часто нужно быть жадным и бесцеремонным, но чтобы стать хорошим лидером, надо – даже в корпоративном мире – уметь работать в команде и быть скромным {251} .

Разрушительное действие высокой уверенности лучше всего заметно, когда мы анализируем восходящую и нисходящую социальную мобильность в исторической ретроспективе – то, как растет или понижается социально-экономический статус индивидов от поколения к поколению. Когда у людей есть стимул и амбиции, они, как правило, достигают более высоких уровней благосостояния, чем их родители. На протяжении всей истории человечества главными причинами миграции были нарушения прав человека, репрессивные режимы, бедность и неутешительные экономические прогнозы в родной стране, поэтому миграция всегда мотивируется чувством незащищенности или неуверенности в будущем. Отсутствие уверенности в собственной стране заставляет даже образованных и состоятельных мигрантов без сожаления понизить свой социально-экономический статус в стране, которая предоставила им гражданство. Однако большинство мигрантов имеют амбициозные планы и довольно скоро начинают жить лучше, чем на родине. Иногда они могут позволить себе определить детей – рожденных уже в новой стране – в лучшие школы и университеты, чтобы дать им возможность еще выше поднять свой социально-экономический статус. Но следующему поколению часто все достается слишком легко, это их портит, и они уже не так стремятся к успеху. Воспитание в крепкой, счастливой и обеспеченной семье может лишить амбиций, а это приводит к нисходящей социальной мобильности. Самые крайние случаи можно видеть в аристократических семьях, где унаследованное богатство тает с каждым поколением. Если вы думаете, что подобные тенденции характерны лишь для аристократов или монархов, то ошибаетесь. Данные последних лет указывают на то, что свыше трети американских граждан, рожденных в 1960-х в семьях среднего класса, понизили свой социально-экономический статус252, и это произошло задолго до кризиса низкокачественных ипотечных кредитов 2008 г.

Как заметил великий психоаналитик Карл Юнг, поиск смысла жизни – определяющая черта человечества. Даже если жизнь тяжела, смысл поможет облегчить боль. Но если смысл жизни зависит от искусственного конструирования образа себя, который должен помочь легче переносить собственные неудачи, мы обрекаем себя на них. Как мы теперь знаем, именно низкая уверенность ведет к успеху.

Как бы выглядел менее уверенный мир?

Люди бы лучше готовились к каждому дню; было бы меньше споров и меньше ошибок. Политики и военачальники не спешили бы отправлять нас на войну, генеральные директоры были бы более человечными, а водители – более осторожными. Не случилось бы многих глобальных катастроф последних десятилетий, причиной которых была избыточная уверенность. Мир стал бы намного более компетентным.

Согласно Альфреду Адлеру, «быть человеком – значит обладать чувством неполноценности». Однако повышение компетентности снижает заложенное природой чувство неполноценности, по крайней мере на какое-то время. В самом деле, ощущение неполноценности мотивирует наше стремление к достижениям. Чем больше слабых сторон вы замечаете в себе, тем сильнее будет мотивация к совершенствованию и тем усерднее придется работать. Низкая уверенность – это результат неудач, но источник успеха.

Я благодарен своему литературному агенту Джайлзу Андерсону и Каролине Саттон и Кристине Родригес из Penguin за помощь в изложении моих мыслей и за то, что эта книга состоялась; моим замечательным научным ассистентам Лорен Картер, Сиану Коннеру и Наташе Куссефф за поддержку, которую они мне оказывали 24 часа в сутки 7 дней в неделю; а также моей жене Милен Спенс за то, что терпела меня, пока я работал над этим проектом.