Шрифт:
Зотов начал разговор, и с первых его слов я понял — произошло непоправимое:
«Александр Викторович, мы с вами люди военные — вся наша жизнь была сопряжена со смертельной опасностью. Вы не раз смотрели смерти в лицо. Мне тоже приходилось испытывать нечто подобное. Мы исполняли свой долг и нередко теряли товарищей, в бою ли, волей случая или судьбы. Вот и сейчас, казалось бы в мирное время, нелепо, безвременно ушла из жизни ваша дочь. Мне Дмитрии рассказал о том, как все произошло и как вы встретили неожиданное страшное событие. Надеюсь, что и сейчас, после того, что я вам скажу, вы останетесь тем, кем были всю свою нелегкую жизнь — человеком несгибаемым, умеющим встречать удары судьбы. Я сомневался, да и врачи…»
«Да говорите же наконец, Евгений Петрович, — меня не надо. готовить, Татьяны больше нет?»
«Да, Александр Викторович, я сожалею и искренне соболезную. Ваша жена умерла через день после того, как, судя по результатам экспертизы, умерла от передозировки наркотика ваша дочь».
Все оборвалось у меня внутри, Феликс, я хотел забиться в рыданиях, размеры палаты вдруг сузились и стали душить меня. Я испытывал непреодолимое желание вырваться из этой клетки на волю, как будто там, на воле, кошмар прекратится. Окончится страшный сон, все будет как прежде, и вновь я увижу своих любимых. Но клетка не выпускала, а сон не проходил.
«Как это произошло? Ведь она была у родственников? Кто мог ей сообщить?» — спросил я.
«Я узнавал. Никто ей специально не сообщал. Просто в этот день она сама позвонила домой. Ответил ей сотрудник следственной бригады и имел неосторожность сказать Татьяне, что в этой квартире уже никто не живет. Объяснять он ничего не стал и отключил телефон. Нетрудно догадаться, что подумала ваша жена, она и так была на взводе, а тут… Короче, она первым же рейсом вернулась в город. Соседи и поведали ей подробности. Естественно, Татьяна бросилась в морг. После того, как ей показали тело дочери, она вышла из морга. Никто ее не сопровождал. Понятно, как сильно ваша жена была потрясена… Она переходила улицу, по дороге шел «КамАЗ» с прицепом. Когда водитель увидел женщину, предпринять что-либо было уже поздно…»
«Она скончалась сразу?»
«Да, смерть наступила мгновенно. Она так и не поняла, что произошло».
Теперь я знал правду и больше не был обречен теряться в догадках, строя одну версию за другой. Неожиданно пришло спокойствие, вместе с пустотой и болью в сердце.
Между тем Зотов продолжил:
«Александр Викторович, может быть, и неуместно сейчас говорить об этом, но вы должны знать — похоронили мы ваших родных вместе, на Центральном кладбище. Вы сразу узнаете место, когда зайдете на главную аллею. Сделали все, как положено — и оградку, и памятник. Извините, но я считаю, что со смертью близких людей жизнь не кончается. Помните: сколько бы вам ни потребовалось времени на восстановление, вы остаетесь моим первым помощником. Фирма оплатит любые затраты на лечение и реабилитацию. И чтобы у вас появился стимул, скажу: смерть вашей дочери и жены не была естественной, кое-кто внес большой вклад, чтобы укоротить им жизнь… Поэтому считаю, что справедливость должна восторжествовать. Виновный или виновные должны быть найдены и обязательно наказаны. На войне, как на войне. На смерть своих друзей и близких мы всегда отвечали достойно. Главное, чтобы вы обрели себя вновь, набрали нужную форму, и, обещаю, Александр Викторович, мы еще повоюем, зло непременно будет наказано».
После этого они с Дмитричем ушли, а во мне безысходность сменилась чувством мести. Оно и помогло преодолеть первые самые тяжелые дни.
А на следующий вечер в палату прибежал Дмит-рич, растерянный и напуганный.
«Что-то произошло?» — спросил я.
«Сейчас, Викторович, дай отдышаться».
«Да говори ты скорей!»
«Зотова утром грохнули».
«Что! Повтори, что ты сказал?!»
«А ты не перебивай. Сегодня в своем подъезде автоматной очередью убит Зотов Евгений Петрович. Убит почти у меня на глазах…»
«Ты поподробней можешь?» — обратился я к Дмитричу.
«Сейчас, подожди, дай собраться с мыслями. Сегодня утром я, как обычно, поехал за шефом на джипе. Со мной постоянно «хорек» Дроздов с охранником ездили, а сегодня отправили одного — Дроздов объяснил, что у него должен состояться срочный телефонный разговор. Зотов об этом знает, а охранник почему-то не вышел на службу. Пришлось ехать одному. Оружия мне не положено, у Зотова был пистолет, но он его с собой не носил, только в поездки дальние брал, да ты лучше меня об этом знаешь. Ну, подъезжаю я к дому в 7.20, как всегда. Осмотрелся вокруг — ничего подозрительного не обнаружил — стояли на стоянке машины, но они всегда там стояли. По сотовому телефону сообщил шефу о своем прибытии — так было принято. Обычно я подгоняю машину правой стороной вплотную к подъезду, так, чтобы расстояние от двери подъезда до машины было минимальным. Охранник проверял подъезд, и они с Зотовым выходили на улицу. На этот раз проверять было некому. Сижу, жду. Вдруг внутри дома — очередь, хлесткая такая, длинная — автоматная и одиночный выстрел. Я сначала растерялся, но уже через минуту ломлюсъ в подъезд. Там — между вторым и третьим этажом — лежит Зотов. Господи, вся грудь в крови и дырка — прямо во лбу. На ступеньках второго этажа гильзы валяются. А на третьем — автомат брошенный. И никто, никто даже не выглянул из собственных квартир — повылазили, когда милиция появилась. Меня сразу взяли, и в отдел. Допрос устроили, потом объяснительную писать заставили — раз десять переписывал. Искали, наверное, несовпадения или разногласия. Потом братан младший прикатил. Меня отпустили, взяв подписку о невыезде».
«Да, делишки. Вот и отвоевались, Евгений Петрович».
«Ты о чем это?»
«О вчерашнем разговоре. Слушай, Дмитрич, а Зотову в последнее время никто не грозил?»
«А он скажет? Молчал всегда. Но нутром чую, Викторыч, «хорька» Дроздова это работа, гадом буду».
«С чего ты взял?»
«Потому что никаких переговоров у Дроздова утром не было, и охранника, которого он рьяно искал, сам же в отгул и отпустил. Понял?»
«Откуда ты это узнал?»
«От секретутки его».
«В объяснительной про свои подозрения относительно Дроздова что-нибудь указал?»
«Нет, Викторыч, каюсь — умолчал, испугался — с этим «хорьком» шутки плохи. А потом, никто меня об этом и не спрашивал. Что же теперь будет? Куда ж мы без Зотова? За что? Честнейший и порядочный человек был».
«За это и убили».
«Это точно. Что дальше-то будет?»
«Похороны будут — вот что. Поиски киллера будут, следствие, а главное — фирму делить начнут. И разделят. Ради этого и убили человека — не давал воровать. Для людей работал — вот и стал помехой. А теперь что? Нет человека — нет проблемы».