– Час ночи, – зевнула Наташа. – Сколько глупостей можно сделать за пять часов. Если жить реальной жизнью.

– Иди спать, – сказал Рыба, – я буду рядом. А когда ты уснёшь, я проснусь и снова буду рядом.

Агентство «Прямой и Весёлый» старается отправлять сотрудников в командировки ночными поездами. Ночью от работника всё равно никакой пользы – он спит, так какая разница, где спать? В поезде или дома? А вот проснётся – и сразу начнёт трудиться на благо родной компании.

Проводница проверила билеты, выяснила, что пассажиры предпочитают на завтрак отсутствие завтрака, ушла – и через минуту в купе все уже спали.

Под перестук колёс из темноты проступают контуры сна. Где-то совсем рядом мастер-ювелир стучит крошечным молоточком по наковаленке. Прозрачные стены сперва ирреальны, затем обретают материальность. За одной из таких стен сидит Рыба и просматривает свежие заказы.

Наташа осторожно вошла. Рыба развернул экран так, чтобы ей тоже было видно, и продолжал просматривать заказы. Все они были одинаковые: изображение чашки, имя будущего владельца, дата. Наташа различала буквы, складывала их в слова, буквы разбегались, а то и вовсе исчезали. Она попыталась сконцентрировать всё внимание на чьём-то имени. Отлично, заглавная буква стоит ровно, теперь прибавить к ней вторую, хорошо, третья – нечитаемая, четвёртая – почти готово дело… Вагон подбрасывает на стыке, Наташа открывает глаза – черно в купе. Снова закрывает глаза – буквы разбежались, рассыпались по полю сна. Рыба отодвигает монитор, подходит к Наташе. Молча, долго обнимает её. Сколько бы глупостей они ни наделали – расстаться им не так-то просто.

Поезд останавливается на какой-то промежуточной станции. Громыхают колёса проносящегося мимо товарняка. Скрипит полка в соседнем купе. Над всем этим плывёт женский голос: «Скорый поезд “Москва-Санкт-Петербург” прибыл на вторую платформу. Остановка пять минут». Наташины соседки вздыхают, ворочаются. Потом все снова засыпают, и через пять минут поезд бесшумно трогается.

Хорошо, что обитатели хрупкого мира редко замечают Наташу, а то заподозрили бы неладное: мало того, что у мастера объявилась какая-то подозрительная ученица, которая ничего не делает, только сидит и смотрит, так теперь эта ученица взяла привычку растворяться в воздухе и появляться из ниоткуда.

Наташа сидит на скамейке. У Рыбы посетительница, совсем древняя старушка с такой тонкой талией, что кажется – вот-вот переломится. На голове у неё причёска, на изготовление которой, наверное, было истрачено немало времени и целая шкатулка драгоценных колец. Кольца вплетены в башню из волос то там, то сям, и поблёскивают величаво. Старушка держит спину прямо, голову прямо, улыбается искусственной улыбкой – по всему видать, аристократка.

Наташу она видит, но не замечает: должно быть, не царское это дело – обращать внимание на всякого мерцающего подмастерье.

– Что-нибудь ненужное, – видимо, повторила она свою просьбу. – Я скучаю. Пусть оно будет бесполезным, но красивым. И как можно быстрее.

– Ишь. Старая графиня, – сказала Наташа, когда дама ушла. – Ненужного ей подавай.

Но Рыба не слышал её и не видел, он смотрел куда-то сквозь прозрачную стену своей мастерской, и даже гораздо дальше.

В коридоре послышался шум, Наташа открыла глаза. Видно, вернулся из вагона-ресторана какой-то гуляка, и теперь не может найти своё место.

– Я тут вещи оставлял! Вы не имеете права! Я вещи! У меня место! Нижнее!

Бузотёру посулили встречу со службой охраны поезда. Он не унимался и продолжал стучать в закрытую дверь. Прибежала проводница, что-то тихо сказала.

– Десятый вагон! Четырнадца-цатое место! – протрубил дебошир.

Снова неразборчивые увещевания проводницы.

– Да? Ну, извините тогда, – стук в дверь многострадального купе. – Эй, слышите! Извините! Обмишурился я! Мой вагон по ту сторону от ресторана, а ваш – по эту. Счастливого пути!

Наташа закрыла глаза. Сон ушел совсем. Даже перестук колёс не убаюкивал. Она стала прокручивать в голове разные варианты завтрашних переговоров. И не заметила, как заснула опять.

Пока её не было, Рыба успел сделать маленький домик со светящимся окошком, заключенный в прозрачный шар.

– Похоже на тот, что у тебя? – спросил он. – Похоже?

Наташа подошла поближе.

– Лучше! – налюбовавшись, уверенно ответила она. – Там – просто снег, а тут окно как настоящее светится. Так ты не только чашки умеешь делать?

– Не только. Всё, что заказывают, и многое сверх того.

Рыба отложил в сторону жесткое полотенце, которым вытирал руки, и выдвинул монитор на середину помещения. Растянул его вверх и вниз, так что мастерскую словно бы перегородила дополнительная стена, и на этой стене замелькали предметы: чашки, вазы, салатницы, графины, подвески, плафоны.

– Ты правда можешь сделать всё, что тут изображено? – с сомнением спросила Наташа, благоразумно проглотив окончание фразы – «тогда почему не делаешь?»