Узнав, что мои коллеги-полицейские без надлежащих религиозных мер предосторожности брали в руки предметы черного культа с целью приобщить к делу в качестве доказательств, я не на шутку встревожился и позвонил в Тридцать шестой участок. Полицейские, побывавшие в той квартире, смешали свою ауру с опасным злом и могли столкнуться с неприятнейшими последствиями: ночными кошмарами, необъяснимым резким похуданием, странными болезнями, а то и инфернальными явлениями у себя дома.

Но как я, полицейский, объясню это по телефону? Рискуя выставить себя на посмешище съехавшим с катушек на религиозной почве, я все же счел своим долгом предупредить тех, кто не представляет, что такое абсолютное зло. Злу не требуется, чтобы его понимали, — ему это не мешает воздействовать на человека.

Лейтенант в Тридцать шестом участке оказался упертый, как сукин сын. Не успел я сказать, что звоню по поводу того убийства, и представиться — сержант Сарчи из Сорок шестого участка, как он съязвил:

– Вот не знал, что вы в Южном Бронксе читать умеете!

Я не проработал бы шестнадцать лет копом, не научись общаться с разными людьми, поэтому отшутился:

– Я сюда недавно перевелся, еще не разучился.

Я объяснил, что не первый год занимаюсь расследованиями не вполне обычных явлений и готов предложить свою помощь, если кто-то из копов, побывавших в нехорошей квартире, столкнется с проблемами.

– Ты мне голову морочишь? — осведомился он. — Мне из-за этого убийства целый день всякие придурки названивают!

«Отлично, — подумал я, — он решил, что я спятил».

– Я серьезно, — настаивал я. — Не хочу, чтобы полицейские пострадали от того, что им не известно.

В Нью-йоркской полиции меня многие знают, и кое-кто считает чокнутым. На это я обычно отвечаю:

– Думайте что хотите, но если у вас дома мебель начнет летать по комнате, первым делом вы позвоните мне.

Узнав меня лучше, люди начинают понимать, что я не сумасшедший, и спрашивают:

– А чем конкретно ты занимаешься? А как вообще попал на эту Работу?

Другие удивляются:

– В дьявола и мы верим, но ты просто ненормальный, что полез в такое дерьмо. Это же опасно!

Услышав искренность в моем голосе, лейтенант сменил гнев на милость (видимо, на всякий случай — а вдруг там действительно опасно). Он поблагодарил меня за звонок, записал мой номер и обещал держать под рукой «на всякий случай».

Другое мое расследование проходило в очень красивом двухэтажном особнячке рядом с кладбищем Махпела. Дом некоторое время простоял пустым, прежде чем Анжело, владелец итальянской кулинарии в моем прежнем квартале, снял цокольный этаж. Пару недель спустя я встретил на улице его отца, Сэла. Тот, понизив голос, сообщил, что сын боится находиться в новом доме.

– Он считает, там нечисто, — прошептал старик, тревожно оглядываясь, будто опасаясь соседей-сплетников. Я спросил, что там происходит.

– Не люблю я говорить о потустороннем, которым ты занимаешься. — Сэл быстро перекрестился. — Но Анжело считает, это оно самое и есть.

«Ну еще бы, — подумал я. — Переехал в дом у кладбища, и теперь к нему шастает привидение! Насмотрелся парень фильмов ужасов».

Но мне стало любопытно, и я сказал старику: если Анжело хочет, пусть звонит.

Когда я вошел в квартиру, телефон уже разрывался. Анжело говорил очень испуганно.

– А ты можешь приехать прямо сейчас? — попросил он.

Я искренне хотел помочь, но пришлось слегка разочаровать бывшего соседа: я никогда не срываюсь на вызов, не узнав сперва все факты и не помолившись об успехе предприятия. Я попросил вкратце рассказать, что происходит, если ему не померещилось. Анжело признался, что все началось с мелочей.

– В первую ночь после переезда я проснулся от странных звуков, будто кто-то царапался или скребся. Звук шел с потолка над моей кроватью. Я подумал — мыши, а то и крысы, но не обратил особого внимания, пока не увидел реакции Снежка. Шерсть дыбом, шипит. Затем кота начало водить из стороны в сторону в пугающем, неестественном танце. Должен признаться, я здорово струхнул. Всю жизнь у меня кошки, и ни одна ничего подобного отродясь не вытворяла!

Анжело взял бейсбольную биту и пошел наверх смотреть, что там за крысы, но наверху стояла тишина. Так продолжалось несколько ночей, всякий раз начинаясь ровно в три утра. Услышав это, я напрягся — «ведьмин час», самый разгул нечистой силы. В три часа ночи не только проявляются бесы, глумясь над Святой Троицей, но и нередко совершаются террористические акты. Это оскорбление Богу, ведь его сын Иисус умер на кресте в три часа дня. Дьявол, как антипод всего святого, любит нападать в «противоположный» час и творить то, что можно назвать чудесами наоборот.

Заинтриговало меня и поведение кота — животные ощущают присутствие нечистой силы, как предчувствуют землетрясения и другие катастрофы. Я видел случаи, когда проявление потусторонних сил заставляло выть собак во всей округе. Злые духи могут нападать на домашних животных, ведь они творения Божьи. Поэтому я всегда вешаю медаль святого Бенедикта на шею каждого питомца в доме, прежде чем начать обряд изгнания дьявола.

Хотя рассказ Анжело позволял заподозрить в доме инфернальную сущность, я не был убежден, что надо лететь помогать, и попросил рассказать еще. Сиплым баритоном молодой человек начал: