Он внимательно смотрел на Ручинского и чуть покачивался на широко расставленных ногах.

— Можно и так делать?

— Можно, — ответил Ручинский. — И надо!

К директору пробирался Олейник-старший. Низенького роста, рыжий, с неспокойными глазами и немного сутулый. Ходил быстро, раскидывая ногами и покачивая головой, словно на пашне зерно сеял.

— Рабочий человек всё может, — сказал он, — даже блоху подковать. Только ему заплатить надо.

Обшлаги его спецовки разлохматились. Ручинский вспомнил, что никогда не видел на нём приличного костюма.

— Ну, положим, русские умельцы не только ради денег блоху подковали… А у нас каков труд — такая и зарплата.

«Этого не интересует прогресс, — определил директор, — его беспокоят только деньги».

— Нет, не даёте вы заработать рабочему человеку. Я, может, один две нормы дал бы, но…

— Что — «но»?

— А то, что начальник цеха пришлёт хронометражистов с часами и карандашами и они будут стоять у меня над душой и записывать. Минуту поднимал, полминуты стоял, полминуты переворачивал деталь, минуту чихал и кашлял…

— Товарищ Вербин, ваш штат придётся сокращать.

— Да что тут сокращать, в их смене одна нормировщица Гришина.

— Вот наш партийный секретарь всё говорит о каких-то чудо-резцах, которыми по сто осей точат. Мы пока на своём резце четыре с горем пополам осиливаем. Ну привезут такой резец, и снова нормы пересматривать?

«Самый подходящий момент и мне слово подкинуть, — решил Ручинский. — Я тоже хотел сказать, но Оленин к перебил. Правда, для меня важно внедрить этот чудо-резец, а Олейник уже беспокоится о пересмотре норм. Привалов, конечно, заинтересуется. Ему только напомни, сразу ухватился».

— Есть такие резцы?

— На Всесоюзной выставке в Москве видел.

— Достанем. А нормы… Не можем мы иметь нормы на соху, а пахать на тракторе. Тогда в лаптях придётся ходить.

— При чём тут лапти! — не сдавался Олейник. — Где щекинский метод? Разрекламировали, начали внедрять! А потом…

«Бьёт в самую точку, — подумал Привалов. — А при чём тут дирекция завода, если министерство запланировало на этот год фонд зарплаты от достигнутого. Этот метод ударил и по заводу».

— Кто знает, что ещё получится из этих методов. А рабочему деньги нужны.

— Вы сегодня говорите только о деньгах.

— А кому они не нужны? Вот теперь о «Сибиряке» много говорят. Пока освоим новые детали… Опять по карману рабочего класса! Осмелюсь спросить: когда начнём осваивать новые детали?

— Главный инженер нам лучше ответит на этот вопрос.

— Со второго квартала следующего года начнём. А министерство планирует со — второго полугодия. У нас же есть возможность досрочно запустить в производство этот автомобиль.

— Тут вы литейный и кузнечный цеха прижмите. Лихорадят всю нашу работу…

Директор завода не уходил, он был, как говорят, в хорошем настроении, в духе. Вчера газеты сообщили: лучшие автозаводцы награждены орденами и медалями.

— Иван Иванович! — вдруг спохватился директор, посмотрев на часы. — Тебе пора на вокзал. Слышал, дочка приезжает. Опоздаешь — разобидится. Молодёжь — она такая!

— Татьяна послезавтра приезжает. Что-то задержалась.

— Значит, моя разведка недоработала. — И, как бы заканчивая весь разговор, добавил: — А возможности у вас, Вербин, большие. Видишь, две нормы он дал бы… Вот эти резервы и бросьте на качество своей продукции.

Татьянины вещи вынес из вагона паренёк с приплюснутым носом. Отец подал Татьяне руку, а мать вяло взглянула на провожавших студентов-заочников, смерила их с головы до ног, затем только чмокнула дочку в щеку.

— Ну, как успехи? — спросил отец.

— Четвёрки и пятёрки. И с лабораторной рассчиталась.

— А я хрустальную вазу достала, — похвалилась мать.

— У нас же есть хрустальная ваза.

— О, эта совсем другая. Хрусталь-то чешский!

Татьяна оглянулась. У соседнего вагона она увидела Алексея, который нёс в руках два чемодана. Рядом с ним шла девушка. Не было сомнений, что один чемодан её. Татьяна даже остановилась.

— Ты кого-то ждёшь? — спросила мать.

— Нет, нет. Мои товарищи по учёбе едут дальше. — И посмотрела внимательно на неё. «А мать всё молодится, — подумала. — Даже щёки подрумянила. И стрижка какая-то мальчиковая. Платье длинное, по последней моде. Всё та же припухлость в уголках губ, хитроватый и горячий взгляд серых глаз. Матери всегда кажется, что она всё время как бы возвышает отца. Даже говорит, что сделала Ивана Ивановича главным инженером завода».