Избранное
вернуться

Эренбург Илья Григорьевич
Шрифт:

345. БАЛЛАДА И МОЛИТВА

Ты много потрудился, Ной, Лозу нас научил сажать, При сыновьях лежал хмельной. А Лот, отведав кружек пять, Не мог понять, где дочь, где мать. В раю вам скучно без угара, Так надо вам похлопотать За душу стряпчего Котара. Он пил, и редко по одной, Ведь этот стряпчий вам под стать, Он в холод пил, и пил он в зной, Он пил, чтоб лечь, он пил, чтоб встать, То в яму скок, то под кровать. О, только вы ему под пару, Словечко надо вам сказать За душу стряпчего Котара. Вот он стоит передо мной, И синяков не сосчитать, У вас за голубой стеной Одна вода и тишь да гладь, Так надо стряпчего позвать, Он вам поддаст немного жара, Уж постарайтесь постоять За душу стряпчего Котара. Его на небо надо взять, И там по памяти по старой С ним вместе бочку опростать За душу стряпчего Котара.

346. ИЗ ЖАЛОБ ПРЕКРАСНОЙ ОРУЖЕЙНИЦЫ

Где крепкие, тугие груди? Где плеч атлас? Где губ бальзам? Соседи и чужие люди За мной бежали по пятам, Меня искали по следам. Где глаз манящих поволока? Где тело, чтимое, как храм, Куда приходят издалека? Гляжу в тоске — на что похожа? Как шило нос, беззубый рот, Растрескалась, повисла кожа, Свисают груди на живот. Взгляд слезной мутью отдает, Вот клок волос растет из уха. Самой смешно — смерть у ворот, А ты всё с зеркалом, старуха. На корточках усевшись, дуры, Старухи все, в вечерний час Мы раскудахчемся, как куры, Одни, никто не видит нас, Всё хвастаем, в который раз, Когда, кого и как прельстила. А огонек давно погас — До ночи масла не хватило.

347. БАЛЛАДА ПРЕКРАСНОЙ ОРУЖЕЙНИЦЫ ДЕВУШКАМ ЛЕГКОГО ПОВЕДЕНИЯ

Швея Мари, в твои года Я тоже обольщала всех. Куда старухе? Никуда. А у тебя такой успех. Тащи ты и хрыча и шкета, Тащи блондина и брюнета, Тащи и этого и тех. Ведь быстро песенка допета, Ты будешь как пустой орех, Как эта стертая монета. Колбасница, ты хоть куда, Колбасный цех, сапожный цех — Беги туда, беги сюда, Чтоб сразу всех и без помех! Но не зевай, покуда лето, Никем старуха не согрета, Ни ласки ей и ни утех, Она лежит одна, отпета, Как без вина прокисший мех, Как эта стертая монета. Ты, булочница, молода, Ты говоришь — тебе не спех, А прозеваешь — и тогда Уж ни прорух и ни прорех, И ни подарков, ни букета, Ни ночи жаркой, ни рассвета, Ни поцелуев, ни потех, И ни привета, ни ответа, А позовешь — так смех и грех, Как эта стертая монета. Девчонки, мне теперь не смех, Старуха даром разодета, Она как прошлогодний снег, Как эта стертая монета.

348. БАЛЛАДА, В КОТОРОЙ ВИЙОН ПРОСИТ У ВСЕХ ПОЩАДЫ

У солдата в медной каске, У монаха и у вора, У бродячего танцора, Что от троицы до пасхи Всем показывает пляски, У лихого горлодера, Что рассказывает сказки, У любой бесстыжей маски Шутовского маскарада — Я у всех прошу пощады. У девиц, что без опаски, Без оттяжки, без зазора Под мостом иль у забора Потупляют сразу глазки, Раздают прохожим ласки, У любого живодера, Что свежует по указке, — Я у всех прошу пощады. Но доносчиков не надо, Не у них прошу пощады. Их проучат очень скоро — Без другого разговора, Для показки, для острастки, Топором, чтоб знали гады, Чтобы люди были рады, Топором и без огласки. Я у всех прошу пощады.

349. ИЗ «БОЛЬШОГО ЗАВЕЩАНИЯ»

Я душу смутную мою, Мою тоску, мою тревогу, По завещанию даю Отныне и навеки богу И призываю на подмогу Всех ангелов — они придут, Сквозь облака найдут дорогу И душу богу отнесут. Засим земле, что наша мать, Что нас кормила и терпела, Прошу навеки передать Мое измученное тело, Оно не слишком раздобрело, В нем черви жира не найдут, Но так судьба нам всем велела, И в землю все с земли придут.

350. БАЛЛАДА ИСТИН НАИЗНАНКУ

Мы вкус находим только в сене И отдыхаем средь забот, Смеемся мы лишь от мучений, И цену деньгам знает мот. Кто любит солнце? Только крот. Лишь праведник глядит лукаво, Красоткам нравится урод, И лишь влюбленный мыслит здраво. Лентяй один не знает лени, На помощь только враг придет, И постоянство лишь в измене. Кто крепко спит, тот стережет, Дурак нам истину несет, Труды для нас — одна забава, Всего на свете горше мед, И лишь влюбленный мыслит здраво. Коль трезв, так море по колени, Хромой скорее всех дойдет, Фома не ведает сомнений, Весна за летом настает. И руки обжигает лед. О мудреце дурная слава, Мы море переходим вброд, И лишь влюбленный мыслит здраво. Вот истины наоборот: Лишь подлый душу бережет, Глупец один рассудит право, И только шут себя блюдет, Осел достойней всех поет, И лишь влюбленный мыслит здраво.

351. СПОР МЕЖДУ ВИЙОНОМ И ЕГО ДУШОЮ

— Кто это? — Я. — Не понимаю, кто ты? — Твоя душа. Я не могла стерпеть. Подумай над собою. — Неохота. — Взгляни, подобно псу, — где хлеб, где плеть, Не можешь ты ни жить, ни умереть. — А отчего? — Тебя безумье охватило. — Что хочешь ты? — Найди былые силы, Опомнись, изменись. — Я изменюсь. — Когда? — Когда-нибудь. — Коль так, мой милый, Я промолчу. — А я, я обойдусь. — Тебе уж тридцать лет. — Мне не до счета. — А что ты сделал? Будь умнее впредь. Познай! — Познал я всё, и оттого-то Я ничего не знаю. Ты заметь, Что нелегко отпетому запеть. — Душа твоя тебя предупредила. Но кто тебя спасет? Ответь. — Могила. Когда умру, пожалуй, примирюсь. — Поторопись. — Ты зря ко мне спешила. — Я промолчу. — А я, я обойдусь. — Мне страшно за тебя. — Оставь свои заботы. — Ты — господин себе. — Куда себя мне деть? — Вся жизнь — твоя. — Ни четверти, ни сотой. — Ты в силах изменить. — Есть воск и медь. — Взлететь ты можешь. — Нет, могу истлеть. — Ты лучше, чем ты есть. — Оставь кадило. — Взгляни на небеса. — Зачем? Я отвернусь. — Ученье есть. — Но ты не научила. — Я промолчу. — А я, я обойдусь. — Ты хочешь жить? — Не знаю. Это было. — Опомнись! — Я не жду, не помню, не боюсь. — Ты можешь всё. — Мне всё давно постыло. — Я промолчу. — А я, я обойдусь.

352. РОНДО

Того ты упокой навек, Кому послал ты столько бед, Кто супа не имел в обед, Охапки сена на ночлег, Как репа гол, разут, раздет, — Того ты упокой навек! Уж кто его не бил, не сек? Судьба дала по шее, нет, Еще дает — так тридцать лет. Кто жил похуже всех калек — Того ты упокой навек!

353. ЭПИТАФИЯ, НАПИСАННАЯ ВИЙОНОМ ДЛЯ НЕГО И ЕГО ТОВАРИЩЕЙ В ОЖИДАНИИ ВИСЕЛИЦЫ