Имеется также "Новый год 20-го числа" ("хацука сёгацу"), который означает, что все торжества уже закончились. В районе Киото-Осака его называют "Новым годом костей" ("хонэ сёгацу"). Дело в том, что на Новый год в этой местности в ритуальную пищу входила рыба желтохвост. Кости от нее 20-го числа клали в барду сакэ, добавляли съедобный лопух и редьку, варили и ели. Эта рыба является символом благополучия и удачной карьеры. В преф. Исикава "Новый год 20-го числа" называют "нищенский Новый год" ("кодзики сёгацу"); в районе Киото — "толокняный Новый год" ("хаттай сёгацу"); в районе Тюгоку — "злаковый Новый год" ("муги сёгацу") или "Новый год тороро" ("тороро сёгацу", тороро — это подливка из тертого ямса с приправами). Все эти названия связаны с тем, что к 20-му числу, последнему дню общения с духом бога, все деликатесы уже съедались и оставалась только простая пища. Точно так же об окончании новогодних торжеств говорят и названия "Нового года 20-го числа" в районе Тохоку — "данго сёгацу" или "маюдама каки". Эти последние названия связаны с тем, что 20-го числа пора съесть новогодние украшения, сделанные из риса, — данго и маюдама.

Вот уже примерно 100 лет новогодние празднества в Японии немыслимы без Рождества. Ежегодное празднование Рождества началось с основанием в 1876 г. первой в Японии христианской (католической) школы для японских девочек. Обычай обмениваться рождественскими подарками появился с 1877 г., когда крупнейший в то время универмаг в Токио "Марудзэн" закупил первую партию таких подарков. А первые открытки с пожеланиями веселого Рождества и счастливого Нового года были привезены из-за границы в 1888 г. Однако вся рождественская обрядность в полном объеме прижилась в Японии только с начала века.

По свидетельству Янагида Кунио, несмотря на то что в XIX в. в стране было некоторое число христиан, празднование Рождества как такового было занесено в страну иностранцами и распространилось поначалу среди торговцев, больше всего общавшихся с иностранцами. Религиозный аспект был очень слаб, весь ритуал воспринимался скорее как развлечение [135, с. 266].

Другой современный известный исследователь истории и культуры Японии Ф. Мараини связывает укоренение празднования Рождества среди японцев с их конфуцианским мировоззрением и синтоистскими верованиями. "Почему японцы с таким энтузиазмом приняли рождество? Не только из-за его торговых возможностей, не только потому, что это необходимо было сделать, чтобы не отставать от заокеанских соседей, а потому что это как бы конфуцианское событие со всеми его церемониальными аспектами: ритуалами и музыкой, подарками, обменом письмами и открытками, пожеланиями всего наилучшего, визитами, детьми и бабушками, семейной радостью и процветанием страны. К тому же оказывается, что фигура доброго дядюшки Санта Клауса с его приветливой улыбкой и мешком, полным интересных вещей, очень удачно вписывается в компанию других улыбающихся, приносящих дары, благосклонных мифологических героев японского пантеона и японской народной религии" [59, с. 17].

Однако этот праздник, по существу своему все же чуждый японцам в своей религиозной основе, прижился на японской почве в основном благодаря широким рекламным мероприятиям заинтересованных в этом коммерческих предприятий. Сегодня Рождество, ставшее уже японской национальной традицией, абсолютно лишено каких-либо религиозных мотивов и воспринимается населением лишь как развлечение, которое сопровождается прогулками по центральным улицам и посещением различных увеселительных заведений. С появлением в жизни японцев Рождества комплекс новогодних торжеств стал начинаться на неделю раньше.

Предпраздничная суета начинается с предновогодних базаров. Такие базары прошлых веков, устраиваемые для покупки необходимых украшений, одежды и пищи в праздничные дни, а также для веселого времяпрепровождения, встают перед нашими глазами, в частности, с бессмертных листов гравюр мастеров укиё-э (жанровой живописи, букв, "образы проходящего мира"), возникшей в середине XVII в., и страниц новелл Ихара Сайкаку.

На предновогодние ярмарки в крупных городах (Токио, Осака, Киото) стекалось огромное количество народа и привозилось множество разнообразных товаров. Одну из таких ярмарок XVII в. так живо описал Ихара Сайкаку, что создается впечатление, будто бы ты сам попал на нее. "Чего здесь только нет. Нарядно изукрашенные ракетки для игры в волан, позолоченные и посеребренные молоточки для Гиттё (детской игры в мяч. — Авт.) и еще много разных дорогих безделиц… Сколько рыбы привозят по утрам на рыбный рынок в районе Фуна-тё! Впору предположить, что ее не ловят, а выращивают как овощи… К зеленным лавкам… подходят навьюченные редькой лошади. Редьки столько, что кажется, будто пришло в движение целое поле… В лавках… темно от обилия диких гусей и уток, словно сюда с неба упали тучи. Пестреют разноцветными тканями киотоской окраски лавки на улице Хонтё" [39, с. 210–211].

Но не для всех ярмарки были радостными и веселыми. Многих толкала сюда горькая нужда. Стремясь найти деньги для встречи Нового года по установившейся традиции, бедняки несли продавать на специально устраиваемые ежегодные торги в конце года даже самые необходимые для них предметы. "Вещи, поступившие на торги в последний день года, свидетельствовали о горькой нужде их владельцев", — писал Ихара Сайкаку. Кто-то принес на продажу полотняное новогоднее кимоно для девочки лет двенадцати, другой продавал москитную сетку для комнаты, третий — свиток вощеной бумаги, исписанный каллиграфическим текстом, четвертый — половинку макрели [39, с. 198–199).

Первыми предновогодними ярмарками являются так называемые базары птиц (тори-но ити), существующие с середины XVIII в. Они устраиваются начиная с ноября на базе храмов Отори дзиндзя (Святилища птиц), которых особенно много в районе Канто. Главный из них находится в Токио в районе Дайто. Своим названием они обязаны легенде о том, что душа одного из умерших синтоистских божеств вылетела в виде белой птицы. Ярмарки при этих храмах проводятся в день птицы по лунному календарю. Поэтому в зависимости от года их число колеблется от двух до трех. Год, когда на ноябрь выпадает три "птичьих" дня, расценивается как неблагоприятный (считают, что в такие годы обычно бывает много пожаров или случается неурожай), и поэтому в храм стекается особенно много паломников, что весьма выгодно для него. Но это, увы, не помогает; например, в ноябре 1980 г. было три птичьих дня и храм Отори дзиндзя посетило около 1 млн. человек, но урожай риса в этот год был очень плохим.

Среди новогодних аксессуаров на этих ярмарках наибольшей популярностью пользуются такие талисманы на счастье, как грабли (кумадэ, доел, "медвежья лапа"). Считается, что подобно тому, как человек сгребает граблями зерновые во время сельскохозяйственных работ, так он будет "загребать" и счастье. Грабли сделаны из бамбука и представляют по форме букву "Т" с еще одной поперечной планкой меньшего размера, от которой веером расходятся тонкие пластинки с загнутыми концами. Размеры кумадэ колеблются от полутора метров до 10 см. Иногда они украшены очень богато. В их орнамент входят различные символы благополучия и долголетия: золотые монеты, фигурки семи богов удачи, журавлики и т. д. В зависимости от украшений цена их может быть от 2 до 700 тыс. иен. Кумадэ как талисман счастья держат дома или на работе [110, с. 251; 123, с. 36, 37].