На ярмарке в г. Одавара в 1982 г. собственный корреспондент газеты "Правда" в Японии Ю. Вдовин сделал интересные наблюдения: пожилая японка в кимоно очень долго и придирчиво выбирала дарума, пробуя на вес, наклоняя набок, высматривая, быстро ли он поднимается и т. п. На вопрос веселого продавца — уж не дочку ли она собирается выдать замуж? — серьезно отвечала: "Хочу попросить дарума, чтобы жить стало полегче в будущем году". Японец, купивший сразу двух дарума; пояснил, что одного он поставит в конторе, а другого подарит сослуживцам в надежде, что в наступающем году фирма не прогорит. Другая женщина, зажав в руке пучок хамаюми, убеждала мужа купить еще и самого большого дарума. На его возражение, что у них уже есть один, она отвечала: "Пусть будут два, лишь бы ты не потерял работу. Помни о детях. Может быть, новый год и будет лучше старого, как обещают газеты, но заручиться поддержкой богов нелишне" [138, 02.01.1982]. И такие разговоры можно слышать повсюду.

В современной Японии одновременно с традиционными японскими ярмарками происходят и рождественские распродажи. Они привлекательны тем, что по сравнительно низким ценам здесь можно купить разнообразные товары, да еще и в красивом обрамлении новогодней мишуры. Особенно они привлекательны для детей, которых завораживает мир новогодней сказки. И как дань традиции, повсюду в качестве украшений в витринах и в упаковке новогоднего товара можно видеть эмблему наступающего Нового года — изображение соответствующего животного.

Таким образом, все звенья современной торговли, начиная от огромных фешенебельных универмагов и кончая мелкими лавочками, объединенных в кварталы торговых рядов, по-прежнему навязывают обывателю свои "неповторимые" товары. Теперь в дело включена мощная индустрия рекламы, этого "смазочного масла" японской экономики. На ее службе — все средства коммерческой массовой информации. Телевидение, радио, декоративное оформление витрин, современные зазывалы, использующие как арсенал старых средств "зазывания", так и современную технику в виде мегафонов и микрофонов, — все нацелено на привлечение потребителя.

Этому способствует также существующая в настоящее время система заработной платы, при которой дважды в год — накануне Нового года и праздника Бон — рабочим и служащим, как правило, выплачиваются премиальные, так называемые "бонусы", составляющие обычно внушительную сумму порядка двух- или трехмесячных окладов.

На исходе года в городах и деревнях все от мала до велика спешат сделать необходимые приготовления к Новому году. А ведь сделать надо немало: убрать жилище, купить новую одежду и домашнюю утварь, приобрести заранее продукты для новогодних блюд, подготовить подарки для родственников, близких друзей и нужных людей, запастись украшениями для каждого дома и другими ритуальными предметами. И только тогда можно сказать, что и каждый человек, и каждая вещь готовы к этому знаменательному событию. Эта традиция восходит к далекому прошлому. "И в городе все спешат… Здесь пекут рисовые лепешки, там метелками из бамбуковых листьев обметают копоть со стен. Звенит серебро и золото на чашках весов: перед концом года каждый торопится с обменом…

Среди уличного шума раздается:

— Меняю молитвенные таблички!..

— Дрова продаю!

— Кая!

— Очищенные каштаны!..

— Раки камакурские!..

Продавцы игрушечных луков вынесли на улицу свой товар. Снуют, "сбиваются с ног" прохожие в новых таби и сандалиях на кожаной подошве…

Да, и в старину так было, и теперь: если человек обзавелся хозяйством, то конец года для него — хлопотливое время" — так повествует о предновогодней суете большой знаток городской жизни XVII в. Ихара Сайтаку [37, с. 65–66].

Уборка дома в последние дни уходящего года имела не только бытовое назначение, но в значительной степени несла магическую нагрузку. Ведь на Новый год, как и на любой другой праздник, о чем говорилось выше, дом должно посетить божество, в данном случае божество года тосигами. Кроме того, всегда считалось, что удача не склонна появляться в грязном, неприбранном доме.

Обычай производить генеральную уборку жилища (сусуха-рай, сусухаки, букв, "очистку от сажи и копоти") — очень древний. Название этой уборки восходит к тем временам, когда очаг в доме был открытым и в комнатах быстро накапливалось много копоти. А в предпраздничные дни все мыли, чистили, скоблили. "Во всех кварталах столицы жители оканчивали праздничные приготовления к новому году, — писал Э. Гюмбер, — Они вымыли и вычистили внутренность домов и поставили вверх дном все свое небольшое хозяйство. Тротуары были завалены циновками, ширмами, столами, бронзовой и фарфоровой посудой, которую хозяева спешили убирать по местам…" [22, с. 349–350]. В современных условиях вряд ли можно увидеть на улицах такие сценки, но в домах традиция сусухараи сохраняется.

Фрагмент ручной росписи бумажного змея — Цугару-дако, сделанного в районе Цугару

Новый год — один из немногих праздников, во время которых тщательно украшаются дома, как внутри, так и снаружи, специальным набором атрибутов. Главным среди них, пожалуй, является кадомацу. (букв, "сосна у входа" или "сосна у ворот"). Это украшение имеет ритуальный смысл и служит признаком того, что дом готов к приему божества. Устанавливается оно с 28 декабря и убирается обычно 7 января. Одни ученые относят этот обычай к IX в., другие — к XII в.

Название "кадомацу" появилось потому, что непременным компонентом новогоднего украшения является сосна, будь то большое дерево или просто веточка. Все зависит от достатка дома. Вечнозеленая сосна символизирует силу, твердость, стойкость, долголетие, здоровье, радостную и счастливую жизнь. Издавна из смолы сосны делали настойку, так называемую мацудзакэ (сакэ из сосны), которая применялась как лекарство для снижения кровяного давления.

В старину чаще всего деревце сосны устанавливали у ворот или посредине двора. В эпоху Муромати (1392–1573) это всегда было только одно деревце. В эпоху Эдо их стало два. В крестьянских домах сосну ставили на площадке для сушки риса, которая находилась на месте, где обычно стоят ворота. В домах горожан деревца помещали по обе стороны входа, как делается и сейчас. Такой обычай, очевидно, связан с поверьем, что эти два дерева — символ японской божественной супружеской пары — Идзанаги и Идзанами, которые породили Японские острова и пантеон синтоистских богов.