Волны восторга всколыхнули разноцветную толпу. Яша оказался в центре внимания, впрочем — ненадолго: едва он успел наполнить свою серебряную кружку, холодным, как темная арктическая вода, пивом, едва успел отодвинуть губами снежную пену, как…

— Летать нельзя! — мягко предупредил подошедший полис, и два других полиса, мелко семеня ногами, подкатили сверкающую металлическими трубами и белоснежными простынями — кровать.

— Но я не хочу! — сопротивлялся яша, порываясь оседлать дельтаплан и взлететь. Извивающегося, его положили в кровать, и он сразу затих.

— Поехали! — скомандовал полис, и они весело покатили кровать по набережной. Прохожие с ненавистью и отвращением смотрели на яшу-дельтапланериста.

— Все там будем, — грустно заметил смайл, и наступило неловкое молчание. С тихим шипением допивала опрокинутую кружку пива сухая земля.

— Почему мы такие идиоты! — воскликнул ай.

— Что же, нам драться лезть? — сказал леннон.

— Конечно! Нас же больше.

— Разве на вашей планете существа бьют себе подобных?

— Нет, — сказал ай, — но мы пока на вашей… А у вас положено не только бить и убивать друг друга, но и наказывать лишением свободы. С волками жить…

— Слушайте, — перебил прайс. — Я знаю, где растут персики.

— Да, да! — захлопала в ладоши грета, — я голодна, как… — нового она придумать не могла, а сравнение с волком прозвучало бы банально.

Они выступили — прайс, грета, фул и ай — шагая по набережной, дерзко глядя в глаза прохожим, которые гадливо оглядывались по сторонам — нет ли поблизости полиции.

Они прошли с километр вдоль пляжа, потом поднялись наверх, где было менее людно, пока не достигли самой окраины, где не было не одного человека.

Кажется, поели персиков, — сказал прайс. Все остановились. То, что они увидели впереди, повергло их в изумление и ужас.

— Клянусь, ее вчера здесь не было! — дрожащим голосом воскликнул фул.

— Я прожила почти сотню жизней, — сказала грета, — но такое вижу впервые.

— Я посетил много миров, — прошептал ай, — но такой ужас…

В нескольких шагах от них (как они издали не увидели ее!) стояла, черная, гладкая, словно крышка рояля, не имеющая ни начала, ни конца…

Прайс шагнул вперед. Грета попыталась удержать его.

— Это надо проверить, — сказал прайс. — Персики уже совсем близко, я даже слышу их запах.

Он протянул руку. Ладонь и ее отражение соединились, словно в рукопожатии. Прайс ощутил черный жгучий холод смерти и пустоты.

— Пойдем обратно, — попросил ай. — Я боюсь ее.

— Я тоже, — холодно ответил прайс. — Но разве можно спокойно сидеть на аллеях, зная, что она тут?

— Верно, — согласился фул. — Вдруг она приближается?

— Давайте так, — предложила грета, — мы с прайсом пойдем налево, а вы направо. Ведь все в этом мире имеет конец.

С полчаса они шли, держась от нее на почтительном расстоянии. Она была однородна — черная и гладкая. Дома и ветки деревьев утопали в ней, как в воде. Она разрезала город, будто сплошная стена.

Им надоело ее разглядывать, и они шли, словно гуляя, позабыв об ужасе, который недавно овладел ими.

— Странно, что я еще не потеряла способности удивляться, — говорила грета. — Казалось бы, мне давно пора остыть, словно красной звезде, но прелесть в том, что все, что бы я ни делала, я делаю как впервые — иначе я не вынесла бы даже одной жизни.

— Я тебе завидую, — сказал прайс. — Почему же я не помню даже вот этой, единственной?

— Ты слишком переживаешь то, что есть. А я помню даже то время, когда была рыбой. Какое горячее было море… Ой! — грета споткнулась о кочку и сжала руку прайса. — Веди меня за руку, как маленькую!

Прайс внимательно посмотрел в ее глаза, влажно блестящие, как ягоды зрелого винограда, и увидел свое собственное перевернутое отражение.

— Всегда мечтал, чтобы у меня была сестра, — сказал он.

— Нет, — грета выдернула руку, — этого еще не хватало!

И несколько шагов они шли молча.

— Почему ты все время смотришь на часы? У тебя свидание?

— Нет, — зачем-то соврал прайс.

— У тебя свидание в двенадцать, в полдень, — строго сказала грета. — Ты сейчас идешь со мною, а думаешь о ней, а это неприлично.

Они прошли еще немного и увидели впереди две смутных фигуры. Что-то знакомое было в их походке. Прайс и грета остановились. Те, кто шел им навстречу, также замерли.