посвети нам... Кто там бродит?

Что у дуба происходит?

Ух, ух!

Соломенный дух, дух!

Меня мать не окрестила,

некрещеной положила».

На все лады гогочет нежить...

Лес отозвался; гам и крик, —

сошли с ума, иль кто их режет,

несутся к дубу напрямик...

Вдруг они остановились,

смотрят: у опушки

кто-то лезет вверх по дубу

до самой макушки.

Это ж та, что под горою

сонная бродила:

вот какую злую порчу

ведьма напустила!

Взобралась, на зыбких сучьях

молча постояла,

на все стороны взглянула

и спускаться стала.

А русалочки у дуба

ее поджидали;

слезла — взяли сиротину

и защекотали.

Долго, долго любовались

девичьей красою...

А запел петух — мгновенно

скрылись под водою.

Поднялся над полем с песней

жаворонок ранний,

а ему кукушка с дуба

вторит кукованьем;

соловей в кустах защелкал —

эхо отвечает;

за горой краснеет небо;

пахарь напевает.

Лес чернеет, где походом

шли когда-то паны;

в дымке утренней синеют

дальние курганы;

зашептались лозы, шелест

прошел по дуброве.

А дивчина спит под дубом

у большой дороги.

Спит, не слышит кукованья,

глаз не открывает,

сколько лет ей жить на свете —

уже не считает.

Той порою из дубровы

казак выезжает;

добрый конь устал в дороге

и едва ступает.

«Притомился, друг мой верный!

Дом уж недалеко,

где ворота нам дивчина

распахнет широко.

А быть может, распахнула,

да не мне — другому...

Поспешай же, мой товарищ,

торопись до дому!»

Конь шагает через силу, —

ступит и споткнется.

А на сердце тошно — словно

там гадюка вьется.

«Вот и дуб знакомый... Боже!

То ж — она, касатка!

Знать, заснула, ожидая,

было, знать, не сладко!»

Соскочил с коня и — к дубу:

«Боже ж ты мой, Боже!»

Он зовет ее, целует...

Нет, уж не поможешь!

«Да за что же разлучили

люди нас с тобою?»

Разрыдался, разбежался,

да — в дуб головою!

Идут дивчата утром ранним,

идут с серпами — жито жать;

поют, как бились басурмане,

как провожала сына мать.

Идут, знакомый дуб все ближе...

Понурый конь под ним стоит,

в траве казак лежит, недвижим

дивчина рядом с ним лежит.

Их, ради шутки, захотели

дивчата малость попугать.

Но подошли — и... онемели,

и в страхе бросились бежать.

Как собралися подружки —

слезы вытирают;

как товарищи собрались —

две ямы копают;

А пришли попы с крестами —

в церкви зазвонили.

Их обоих честь по чести

люди схоронили.

У широкой у дороги,

в поле закопали.

А за что они погибли —

так и не узнали.

На его могиле явор

и ель посадили,

а червонную калину —

на ее могиле.

Днем кукушка прилетает

куковать над ними,

а ночами — соловейка

с песнями своими.

Он поет, пока сверкает

месяц над землею

и пока не выйдут греться

русалки гурьбою...

Ветер буйный, ветер буйный,

с синим морем споришь, —

встряхни его, взволнуй его,

поговори с морем.

Оно милого, бывало,

на волне качало;

далеко ли сине море

милого умчало?

Если друга утолило —

разбей сине море;

пойду искать миленького,

топить свое горе.

Утоплю свою недолю,

русалкою стану,

поищу в пучине черной,

на дно моря кану.

Найду его — прильну к нему,

на груди замлею.