Шрифт:
Ключик в связке ключей
Связка ключей лежала в кармане и время от времени позванивала. И правильно делала: связки ключей обязательно должны время от времени позванивать. Если связка ключей не позванивает, значит, потерялась. А уж если потерялась – сами понимаете…
Конечно, ключи в связке – все вместе и каждый в отдельности – тоже понимали, к чему это может привести, так что они позванивали изо всех сил. Причём не просто так позванивали, а по делу:
– Отоприте прихожую, отоприте!
– Отоприте подвал, отоприте!
– Отоприте письменный стол, отоприте!
– Диги-дон, диги-дон, дон!
Только вот что касается этого последнего по-зва-ни-ва-ния… оно было странным. И немножко раздражало – как всякий случайный шум поблизости. Всё время хотелось спросить: «Что значит это «диги-дон, диги-дон, дон», простите? И как с этим «диги-дон, диги-дон, дон» быть?»
А с прихожей, подвалом и письменным столом всё было вроде бы ясно.
Но… «диги-дон, диги-дон, дон» – звенел Ключик-в-Связке-Ключей – и раздражало не столько даже это «диги-дон, диги-дон, дон», сколько безмятежность самого Ключика-в-Связке-Ключей: казалось, его вообще не волнует, понимает ли кто-нибудь соответствующее «диги-дон, диги-дон, дон», а тем более – понимают ли это «диги-дон, диги-дон, дон» правильно! Он позванивал себе – явно не по делу! – и был при этом маленьким, фигурным и каким-то вызывающим. Впрочем, большие ключи им не интересовались: у них и без него забот было много!
И Ослепительно-Белый-Носовой-Платок не интересовался.
А вот Узенькая-Чёрная-Расчёска – интересовалась. Даже не то чтобы интересовалась: ни в самом Ключике-в-Связке-Ключей, ни в его «диги-дон, диги-дон, дон» ничего такого особенно интересного для неё не было, – но злилась на него, причём довольно сильно. Ладно большие ключи, те по делу позванивают, тут уж двух мнений быть не может… а этот-то маленький и фигурный чего надрывается?
– Ты о чём, собственно? – то и дело спрашивала Узенькая-Чёрная-Расчёска, улыбаясь неприятной улыбкой, полной мелких и ровных зубов.
– Да так! – весело отзывался Ключик-в-Связке-Ключей.
– Как это – «так»? – возмущалась она. – Если тебе не о чем звенеть – не звени. А если звенишь, то звени о чём-то! Правильно я говорю? – обращалась она к Ослепительно-Белому-Носовому-Платку.
Но Ослепительно-Белый-Носовой-Платок ничего не отвечал: он лежал и пахнул.
Самый высокий дуб
Однажды Желудёнок понял, что пророс. И тогда Желудёнок очень испугался, что пророс: он не знал, как теперь быть дальше. А быть дальше – хотелось. Желудёнок подумал-подумал и стал расти: вдруг что-нибудь получится?
Получился Маленький Дуб.
Больше всего на свете Маленький Дуб полюбил – расти. Расти было радостно. Вот только рослось как-то медленно. Дни шли и шли, а высоко все никак не вырасталось. И он начал было плакать, да услышал голос – откуда-то сбоку:
– Что ты, мой маленький? Не надо плакать: дубам плакать нельзя.
Это говорила Голубая Скамейка – такая большая, такая красивая!
Маленький Дуб послушался и плакать не стал, а стал опять расти.
– Что-то медленно я расту, – жаловался он время от времени Голубой Скамейке. – Все вокруг выше меня. Это, наверное, потому, что они умеют быстро и правильно расти, а я не умею.
– Умеешь! – утешала его Голубая Скамейка. – Расти себе спокойно. Только смотри почаще на небо, на звёзды.
Маленький Дуб подымал крону кверху: небо и звёзды были почти не видны, потому что вокруг него высились вековые деревья – и так мощно шумели на ветру их кроны! А у Маленького Дуба получался только какой-то детский лепет: шёпот не шёпот, шорох не шорох… – во всяком случае, не шум.
– Я, конечно, расту, – опять вздыхал он, – но мне всё-таки кажется, что я неправильно расту. И очень медленно.
– Это хорошо, что тебе так кажется, – смеялась Голубая Скамейка. – Те, кому кажется, что они растут быстро и правильно, на самом деле растут медленно и неправильно.
Посмотри хоть на Орешник: он-то уж не сомневается, что растёт как надо! Между тем он не растёт, а только расширяется, занимая всё больше места на земле.
– Так это же хорошо! – удивлялся Маленький Дуб, уже чуть-чуть переросший Голубую Скамейку.