А еще через два дня – Николай Николаевич хорошо это помнил, потому что было 7 Ноября и он ранним утром первый на их улице вывесил флаг на воротах, а потом стал готовить праздничный завтрак, – зазвонил телефон, Ленка так стремительно бросилась к нему, что он не успел руку протянуть к аппарату, хотя стоял рядом. Она схватила трубку, сказала «алло?» и брякнула ее на рычаг. Николай Николаевич догадался, что это был Димка, и быстро скрылся в мезонине, чтобы дать им свободно поговорить. И услышал, к своему великому удивлению, как Ленка… запела песенку. Но самое потрясающее – там, внизу, так ему показалось, звучали два голоса, а не один. Как будто Ленка пела, а ей кто-то подпевал. Или это ветер завывал в трубах, или это скрипели высохшие половицы?… Или это души умерших пришли к ним в гости и подают свои голоса? Николай Николаевич застыл, стоя в окружении картин.

– Ты с кем там поешь? – крикнул он вниз в проем лестницы.

Песня оборвалась, потом Ленка рассмеялась и крикнула в ответ:

– С Машкой!

Это все было в прошлом. В милом, счастливом прошлом, а теперь оборвалось, расстроилось, разлетелось на куски. Надо было как-то вырваться из заколдованного круга. Только осторожно, внимательно, не теряя тропы, предупреждал себя Николай Николаевич.

Он поднялся в мезонин и, как, бывало, Ленка, вышел поочередно на каждый из четырех балкончиков и посмотрел на четыре стороны света, надеясь, что какая-нибудь из сторон надоумит его. Но из этого ничего не вышло.

Николай Николаевич спустился в сад. Он стал пилить сухие ветки с деревьев и замазывать свежие раны коричневой краской, оставшейся после ремонта крыши.

Он подумал, что эта работа может привлечь Ленку, но она не пришла к нему на помощь. Значит, ей не захотелось макать кисть в банку с краской и проводить по светлому срезу дерева, образуя яркое пятно на сером стволе яблони?… Плохо дело!

Работая в саду, Николай Николаевич все время следил за Ленкой. Она вышла один раз из дома, и он тут же появился за ней тенью. Куда она – туда и он. Все хотел сорвать слово с ее молчаливых губ, разговорить ее, рассмешить… Но она упорно молчала. Вроде онемела.

Он поймал ее грустный, испуганный взгляд. Его ножом по сердцу резануло – так захотелось ей помочь, так бесконечно захотелось ее спасти! Он бросился к ней. Но Ленка прошла мимо, ее голова мелькнула среди черных от дождей веток и исчезла.

После этого Николай Николаевич бросил работу в саду, вернулся в дом, лег на кровать, накрывшись с головой одеялом, надеясь передохнуть и проснуться с каким-то твердым и определенным решением.

Его сон был короток и тревожен. Ему показалось или, может быть, приснилось, что кто-то тихонько позвал его и потянул почему-то за нос. Он сразу открыл глаза – перед ним стояла Ленка. Николай Николаевич заморгал глазами – закрыл и открыл – пусто, никакой Ленки. Исчезла. Никого. «Ну, – подумал он, – дошел до ручки, чего только не приснится испуганному человеку…»

Николай Николаевич перевернулся на другой бок, на всякий случай уцепился рукой за нос, чтобы никто его не хватал во сне, и только задремал, как снова кто-то тихонько позвал его.

Тут ему окончательно расхотелось спать, и он вскочил – это его так страх подбросил: что это Ленки не слышно и чем она занимается?

Он осторожно прокрался в Ленкину комнату, чтобы убедиться, что она цела и невредима.

Ленка тоже спала – устала за этот многотрудный день.

Уже наступили сумерки, и редкий осенний туман неслышно бил в окно. И в этом вечернем освещении Ленкино лицо показалось ему необычно одухотворенным: лицо милое, прямо лик святой.

«И любовь такой красавицы, такого чудного человека, – с возмущением подумал Николай Николаевич, – отверг этот несчастный, жалкий Димка Сомов!»

Николай Николаевич медленно и тихо отступал к двери, он не дышал, он парил над полом, чтобы не спугнуть Ленкин сон и не нарушить прекрасной картины. На пороге он оглянулся в последний раз, чтобы полюбоваться на Ленку, и… застыл в изумлении: она смотрела на него вполне бессонными глазами.

Более того, Ленка следила за Николаем Николаевичем, как кошка за мышью, которая вот-вот собиралась его сцапать, – не хватало только, чтобы она подумала, что он следит за нею.

– Мне приснилось, понимаешь, что кто-то потянул меня за нос, – сказал, извиняясь, Николай Николаевич.

Он решил рассмешить ее этим сообщением – и рассмешил.

– За нос? – Она рассмеялась.

– И еще мне приснилось, что человек, который тянул меня за нос, была ты! – Николай Николаевич внимательно посмотрел на Ленку.

– Я? – Ленка опять засмеялась.

Николаю Николаевичу нравилось, когда Ленка так смеялась – будто колокольчик звякнул и упал в траву.

И тут до Николая Николаевича совершенно неожиданно дошло, что Ленка разговаривала с ним. Значит, простила?…

– А может, ты правда приходила ко мне? – осторожно спросил Николай Николаевич.

Ленка кивнула.

– И тащила меня за нос?

Ленка снова кивнула.

– Возмутительно! Как ты посмела? Ты могла оставить меня без носа. Или оцарапать, что тоже малоприятно.