— И совершенно зря, — серьезно сказал Рошфор. — Ничего, будет время, я вам покажу, на что способны в умелых руках пастушеская палка, американская веревка с петлей и даже, не удивляйтесь, обычный сапог… Насколько я понимаю, вы получили письма от Шале?

— Да, вот они, у меня под камзолом…

— Отлично. Эта скотина Гримо почти достиг цели…

— Гримо?

— Да, я видел неподалеку его характерную физиономию, которую ни за что с другой не спутаешь… Ничего, не унывайте. Главное, они наткнулись на вас достаточно далеко от «Зеленого дракона». А потому, я уверен, долго не сопоставят одно с другим, будут полагать, что рыщущий по Зюдердаму д'Артаньян и курьер герцогини де Шеврез — два разных человека. Когда они откроют, что речь шла об одном и том же, будет слишком поздно.

— Черт побери, но Атосу скажут, что здесь — Арамис!

— Ну и что? События должны развернуться сразу после того, как вы прибудете в Париж. Ваша задача — обскакать Атоса в прямом смысле. Ну и вдобавок я позабочусь, чтобы этот достойный шевалье подольше не смог пуститься в путь. Даже если он догадается, что это вы выдавали себя за Арамиса, которому сейчас полагается мирно лежать в постели с раненым плечом, будет, повторяю, слишком поздно…

— Куда мы идем?

— Ко мне, — сказал Рошфор. — Здесь есть домик, хозяин которого мне всецело предан, там я могу быть самим собой, да и вы тоже… Нужно просмотреть письма. Чтобы и вы, и я знали их содержание — мало ли что может случиться в дороге и с письмами, и с кем-то из нас… Так что лучше предусмотреть досадные случайности… В гостиницу вам возвращаться нет смысла — слишком опасно.

— Да там у меня нет ничего ценного… нет, черт возьми, я совсем забыл! Деньги все при мне, но в гостинице — подорожная на имя де Лэга и рекомендательное письмо к статхаудеру! Вдруг да понадобятся…

— Не беспокойтесь, — сказал Рошфор. — Там уже нет ваших бумаг…

— А где они?

— Где следует, д'Артаньян. Где следует, можете мне поверить… Ну вот, мы пришли.

Он остановился перед небольшим домиком на берегу одного из многочисленных каналов, достал из недр рясы ключ и повернул его в украшенном медными пластинами замке. Дверь отворилась. Никто их не встречал. Д'Артаньян впервые столкнулся с диковинной планировкой, присущей нидерландским домам, — все комнаты и комнатушки тут были расположены в разных уровнях, соединенные сложной системой лестниц и ступенек: домик совсем небольшой, но, право, заблудиться можно… Следуя за Рошфором, д'Артаньян поднимался все выше, пока они не оказались на чердаке, ютившемся под потемневшими от времени огромными стропилами.

С первого взгляда д'Артаньяну показалось, что они попали в мастерскую алхимика: на железном листе в углу еще слабо курились дотлевающие угли, и над ними на треноге висел котелок с чем-то горячим, откуда пахло резко и неаппетитно. На старом столе выстроились в ряд несколько медных и стеклянных сосудов с разноцветными жидкостями — но цвета эти не вызывали у гасконца никаких привычных ассоциаций.

— Прекрасно, — удовлетворенно сказал Рошфор, сбрасывая рясу и оставшись в обычном дорожном платье. — Корнелиус уже все подготовил… Давайте письма. Быть может, я поторопился, приказав Корнелиусу приготовить эту адскую кухню, но, судя по моему опыту, мы имеем дело с настоящими заговорщиками, матерыми, а у таких господ обычно принято использовать надежные меры предосторожности. И если человек не искушен в некоторых вещах… ну, давайте быстрее письма!

— Черт побери! — ошарашенно воскликнул д'Артаньян, достав из-под камзола свиток и быстренько развернув его, после чего тот распался на полдюжины листов бумаги…

Девственно чистых листов.

— Что такое?

— Они меня провели! — воскликнул д'Артаньян горестно. — Подсунули чистую бумагу! И пока мы тут торчим, настоящий курьер…

— Д'Артаньян, вам еще многому предстоит научиться… — рассмеялся Рошфор. — Это и есть письма.

Гасконец озадаченно осмотрел все листы, один за другим, покачал головой:

— Вы шутите, Рошфор?

— Отнюдь.

— Но тут же не видно ни единой строчки, ни единой буквы!

— Глядишь, и появятся… — весело пообещал граф, забирая у него бумаги. — Для начала попробуем самое простое средство…

Он высек огонь и одну за другой зажег восемь свечей в громадном кованом подсвечнике, после чего, к превеликому изумлению д'Артаньяна, принялся сосредоточенно и старательно водить одним из листов над колышущимися огоньками, держа бумагу совсем близко. При этом он, не отрываясь от странного занятия, не оборачиваясь к гасконцу, говорил:

— Есть особые чернила, которые, после того как ими напишут письмо, высыхают и делаются невидимыми. Иные из них проявляются под воздействием огня… но не в нашем, сдается мне, случае. Ничего, попробуем луковый отвар…

Он аккуратно разложил лист на столе и принялся осторожно капать на него содержимым одной из склянок. Без всякого видимого результата. Точно так же не оказали никакого действия и жидкости из других сосудов, всех до единого. Наблюдая за бесплодными усилиями Рошфора, д'Артаньян все сильнее склонялся к мысли, что его самым коварным образом провели.

Однако граф не походил на проигравшего.

— Одно из двух, — сказал он задумчиво. — Либо буквально за последнюю неделю выдумали какое-то новое хитрое средство, что маловероятно, либо остался верный, испытанный метод, который я специально оставил напоследок, сейчас вы сами поймете, почему… Вы себя, часом, не относите к неженкам?

— Да нет, я бы не сказал… А чего мне ждать?

— Серьезного испытания для вашего носа, — с ухмылкой сказал Рошфор, направляясь в дальний угол чердака.