— А ну, дай-ка мне эту палочку! — оживленно говорит он, потрясая в руках громадной палицей.

— Ты что, ею богу будешь молиться? — смеется купец.

— На медведя собираюсь, тоска душит,

В это время Ольга отходит от прилавка, и Гаврило Олексич преграждает ей путь.

— Ольга Ярославна, прикажи сватов к батюшке твоему засылать, — говорит он тихо.

Буслай слышит это и тоже подходит.

— Уж кому засылать, так мне, — говорит он.

Гаврило. Пусть сама знак подаст, пусть ее сердце выберет. Дай знак, Ярославна, кому из нас сватов засылать, кому с тобой в счастье жить.

Ольга. Простите, люди добрые, не знаю, о чем речь ведете.

Буслай (запальчиво). Ну, как так — не знаешь… Говори, за кого пойдешь. Выбирай из двоих любого. Хочешь высокого да веселого — мне кивни. Желательно постепенней да поскучней — поклонись Гавриле.

Гаврило. Хочешь битой быть — поклонись Буслаю. Хочешь хозяйкой быть — я тебе муж. Имя доброе, а рост хоть и невелик, да голова зато — не пожалуешься.

Ольга. Не знаю, что и сказать вам. Оба вы хороши. Дайте срок, скажу слово.

Поклонилась им и пошла.

Вдруг заволновалась площадь — и затихла. Народ повалил от торговых рядов к Волхову. Прибыли первые беженцы из Пскова. На подводах стонут раненые. Над трупами умерших плачут жены.

На подводу поднялась высокая, статная псковитянка, дочь воеводы Павши.

— Господин Великий Новгород! — крикнула она. — Пришли к тебе, старшему, приюти голодных. Нет больше Пскова! Пожег немец нас!

Шум. Возбуждение. Расспросы. Рассказы.

Над толпой новгородцев поднимается монах в грязной разорванной рясе — Пелгусий.

— Братья новгородские! — кричит он. — Помните дело на Неве?

— Помним! — отвечает площадь.

— Помните, был я начальником стражи, первый принес князю Александру весть о шведах?

— Помним, помним!

— Опять привел бог быть вестником горя! И пусть, как в тот раз, обернется горе радостью. Немец, братья новгородцы, взял Псков, идет на вас! Бросай торг, Новгород, посылай в Переяславль за князем Александром. Без него быть нам битыми как пить дать!

— Погоди, чего зря шум? — расталкивая толпу, подходит к монаху посадник. — Чего людей морочишь?

— С немцем у нас мир записан. Верно, Господин Новгород?

— Верно! Верно!

— Мало чего — Псков взяли! Не должно того быть. А и вышло — откупимся. Не впервой. Нам, брат, война ни к чему. У нас ныне товару девать некуда. — Он показывает на торговые склады и пристани. — Все причалы завалены, все лари забиты.

— Русскую землю на товар меняешь? — кричит псковитянка.

— Да стой ты, какая тебе русская земля? Где ты ее видала? Каждый сам за себя стоит. Где спать легли, там и родина.

Пелгусий. Немец далеко зашагал, ему Пскова мало. Звать Александра, вот и все! Вам, старшим, все едино, кто над вами, вы ото всех откупитесь, а младшим людям под немца итти смыслу нет.

— Верно, верно! — кричит беглый князь Иванко. — И нечего Александра ждать. Собраться живо да ударить на немца! Хоть меня выберите — я поведу. В делах бывал не таковских.

Посадник. Не быть тебе, князь Иванко, в челе Новгорода. Тебе одна забота — деньгу наскрести, славы добыть…

Василько. За святую Софью грудью встанем! Не дадим!

Посадник. У тебя грудь медная (показывает на кольчугу Василька), а у меня серебряна (показывает деньгу). О серебро и меч тупится.

Голоса: Звать Александра!..

— Не хотим твоего Александра!..

Пелгусий. Как погонит немец русских людей да промеж немцев и Ордою как зажмемся мы, — вот тогда попляшешь.

Садко. Откупимся! Чего каркать! Не купецкое дело на мечах сечься!

Голоса: Давай Александра!..

— Откупимся и без его!

На торгу смятение. Купцы запирают лавки.

На пристани Иван Данилович Садко грузит свой струг, поднимает паруса.

— И окаянный же город! — говорит он соседу-персу. — Сроду не было в нем спокойствия.

— Весели город, красива город, — говорит перс, спокойно глядя на побоище, но и его приказчики тоже готовят струг к отходу.

Венецианец говорит шведу по-латыни:

— Надо посылать в Псков, к магистру, людей от нас, просить охранную грамоту…