Конфуций понимает, что обличать пороки, пробуждая совесть и стыд приходиться во множестве ситуаций, когда мораль ложиться на лопатки перед сложившимися обстоятельствами. «Собственная совесть, конечно хороший судья, но она, к сожалению, находится в слишком близком родстве с подсудимым» говорит о совести французский философ-материалист, Цезарь Мелье. Слова мыслителей подчеркивают значение морально-этических норм, которые все чаще становятся элементами искусной игры сильного против слабого, что так огорчало самого Конфуция.

Другим крупным философским направлением в Китае был Даосизм. Его основателем является Лао-Цзы (579–499 гг. до нашей эры). Известно, что родился он в царстве – Чу, служил архивариусом при дворе царства Чжоу. Но, наблюдая упадок и обнищание этого царства, он покинул службу и ушел на запад страны. Больше о нем ничего неизвестно. Покидая страну, Лао– Цзы оставил свою рукопись «Дао Дэ Цзин», которая стала основой его философии.

Подлинное имя мудреца – Ли Эр, а имя Лао-Цзы означает «старец-учитель». В основе этой философии лежит представление об устройстве вселенной, где над людьми, богами, духами, Небом (в понятии древних китайцев Небо или Небесный владыка является верховным божеством) стоит могущественнейшая сила Дао. Она представляет собой источник, откуда исходит вселенная и в то же время она является ее управителем. Человек является порождением Дао, неотъемлемой частью природы, и поэтому главная его задача – жить согласно природе, идти по пути добродетели – дэ.

Все несчастья же людей проистекают из того, что они постоянно что-либо делают вопреки природе – строят города, возводят храмы, пишут книги и всячески развиваются. От всего этого нужно отказаться и вернуться к родоплеменным отношениям. Таким образом, цель человека – жить по законам природы, путем полного ничегонеделания, возвратиться к структуре племени. «Единственная вещь, которой я боюсь, является деяние», – говорил Лао-Цзы. Истинное счастье в умеренности, спокойствии и близости к природе, для этого необходимо запретить всяческое просвещение народа: «Надо сделать так, чтобы народ снова начал плести узелки и употреблять их вместо письма».

Лао-Цзы заметил, что искажение природного естества и разумной сущности человека, исходит из глубин человеческого общежития. Он полагал, что источником негативного развития мыслительных и умственных способностей человека, являются атрибуты и артефакты человеческого бытия, сотворенные человеческим гением. Технологические преимущества, которые творил человеческий разум, были столь агрессивны, что даже культивирование страха, не избавляло человека от пороков и зла.

Впервые, в мировом религиозном мышлении, была предпринята попытка обличить в нарождающихся человеческих пороках – технологическое развитие человеческого социума. Лао-Цзы призывал к отрицанию всякого технологического развития. Именно оно расширяло диапазон негативных человеческих качеств и способностей. Для того чтобы удержать человека в рамках послушания, необходимо было жестко прописывать в законах общественной морали нормы человеческого поведения, что было бессмысленно, ибо технологическое развитие расширяло диапазон негативных знаний и умений, что приводило к расширению норм общественной морали. Это было подобно гонке собаки за собственным хвостом, что было бессмысленно для Лао-Цзы, с любых точек зрения.

Лао-Цзы был невероятно развитой личностью для того периода человеческой истории и имел множество других источников знаний, одним из которых, вполне возможно, была история великого Египта. Могли более ранний пример из египетской истории служить предостережением для Лао-Цзы, остается для наших современников загадкой.

Тем не менее, мысль о едином боге высказывалась в XIV веке до нашей эры, в древнем Египте – в период правления Аменхотепа IV. Аменхотеп IV Уаэнра Неферхеперура выдающийся политик и знаменитый религиозный реформатор, во время правления которого произошли значительные изменения в египетской жизни. Проведены реформы в искусстве, политике и религии. Он впервые сформулировал принципы монотеистической религии, основанной на почитании солнечного диска – Атона.

На пятом году правления Аменхотеп IV изменяет свое имя, переводящееся как «Амон доволен», на Эхнатон – «угодный Атону». Изменению подвергаются и имена ближайших родственников фараона, в том числе его главной жены Нефертити, получившей новое имя Нефернефруатон. Отцом фараона провозглашается бог Атон, изображающийся в виде солнечного диска с уреем и множеством простёртых к Земле лучей, увенчанных ладонями, держащими символ жизни «анх».

Фараон приходит к выводу, что Атону нужен не отдельный храм, а целый город, покидает Фивы и начинает сооружение своей новой столицы, получившей название Ахетатон – «горизонт Атона». Согласно объявленной народу легенде, место новой столицы было якобы указано самим Атоном в ходе плавания Эхнатона вверх по Нилу. Новая столица, по замыслу царя, должна была полностью затмить Фивы и Мемфис, как религиозный, культурный и политический центр страны.

Развалины Ахетатона были обнаружены близ современного египетского городка Эль-Амарна. Помимо культовых и административных сооружений Эхнатона, в этом месте в 1887 местной крестьянкой был обнаружен также клинописный дипломатический архив, отображающий переписку Аменхотепа III и Эхнатона, с правителями стран Ближнего Востока, – знаменитые «Амарнские письмена». По названию археологической местности, где когда-то находилась столица Эхнатона, эпоха правления самого царя и его ближайшего преемника – Сменхкара, в науке получила название «амарнского периода».

Для поклонения новому богу Эхнатон возвел новую столицу – Ахетатон («Небосклон Атона») вблизи современной Эль-Амарны и покинул Фивы. В Ахетатоне Эхнатон создал благоприятный климат для развития искусств совершенно оригинального стиля, сочетавшего динамику, гибкость линий и чувственность, что совершенно не совпадало с предыдущим монументальным каноном. Амарнское искусство характерно прежде всего реалистичными изображениями не только фауны и флоры Египта того времени, но и правящих особ. Изображения фараона и его семейства по-прежнему крупнее, но они уже не идеализированы. Правитель предстает не в образе воина-завоевателя или укротителя диких зверей, охотника, но отцом, мужем. Его часто изображают с дочерьми на коленях, нежно обнимающим жену, нередки семейные сценки и сцены богослужений и поклонения Атону всей семьей.