Иштар усмехнулась.

— Дедушка, вы просто старый жулик.

— Я всегда подозревал это. Просто надеялся, что не слишком заметно со стороны. Хорошо, поговорим о «любви». Минерва, Гамадриада утверждает, что ты сообщила ей, что галакту не известно такое слово. Можешь ли ты что-либо добавить к ее утверждению?

— Пожалуй, да, Лазарус. Могу ли я высказаться после всех остальных?

— Пожалуйста. Галахад, из членов семьи ты меньше всех говоришь и больше всех слушаешь. Хочешь исправить положение?

— Да, сэр. Я и не думал, что в слове «любовь» может крыться какая-то тайна, пока не услышал вопрос Гамадриады. Но я только учу английский — тем же самым природным методом, которым учится дитя. Без грамматики, синтаксиса, словарей — просто слушаю, говорю и читаю. О смысле новых слов догадываюсь из контекста. Благодаря этому методу, могу заключить, что «любовь» означает разделенный экстаз, достигаемый в результате секса. Разве не так?

— Сынок, мне не хочется говорить — впрочем, если ты много читал, понятно, каким образом ты пришел к такому заключению, — но ты не прав на все сто процентов.

Иштар казалась удивленной. Галахад задумался.

— Что ж, придется прочесть еще раз.

— Не стоит, Галахад. Писатели, чьи книги ты читал, просто не умеют использовать это слово. Чего там, я и сам столько лет неправильно употреблял его — вот тебе пример нечеткости английского языка. Но смысл любви, как его ни определяй, не в этом. Если в жизни существует занятие более важное, чем то, когда двое делают ребенка, все философы за всю историю мира не сумели отыскать его. Но — между нами, девочками, — занятие это изрядно скрашивает нам жизнь и смиряет нас с тем, что в воспитании ребенка черт ногу сломит. Но это не любовь. Любовь же есть нечто такое, что имеет место даже тогда, когда ты не испытываешь сексуального возбуждения. Ну, кто хочет продолжить в том же духе? Айра, ты? Английским ты владеешь лучше, чем прочие, и чуть хуже, чем я.

— Дедуся, я говорю лучше вас — вы все произносите неправильно, а я — согласно канонам грамматики.

— Не ехидничай, юноша, высеку. Мы с Шекспиром никогда не позволяли грамматике мешать нам самовыражаться. Он мне так и сказал однажды.

— Лазарус, прекратите! Он умер за три столетия до вашего рождения.

— Умер, как же! Только потом могилу его вскрыли и ничего в ней не нашли. На самом же деле он был сводным братом королевы Елизаветы и красил волосы, чтобы никто не сумел его узнать. Учти, Айра, на самом деле его обложили со всех сторон, так что он предпочел выключиться. Я сам умирал так несколько раз. В его завещании второе место упокоения предназначалось жене; теперь проверь, кому пошло первое, — и начнешь понимать, что случилось. Итак, желаешь ли ты дать определение этому слову?

— Нет. Вы опять хотите сменить правила. Пока вы всего лишь подразделили опытное поле под названием «любовь» на те же категории, что и Минерва несколько недель назад — «эрос» и «агапэ». Только вы предпочли не давать названия этим областям и заявили, что общий термин нельзя считать относящимся к одной из областей — значит, он принадлежит второй. То есть вы однозначно определили «любовь» как «агапэ». Но опять не произнесли этого слова. Это не дело, Лазарус. Согласно вашей же метафоре, вы передергиваете карты.

Лазарус восхищенно покачал головой.

— Юноша, тебе палец в рот не клади. Значит, я все хорошо просчитал, задумывая тебя. А давай-ка в свободное время обратимся к солипсизму.

— Лазарус, прекратите. Я не Галахад, меня с толку не собьешь. Области именуются «эрос» и «агапэ». Последняя редка, «эрос» же столь обычен, что Галахад вполне обоснованно принял его толкование за объяснение смысла слова «любовь». А вы нечестным образом повергли его в смущение, поскольку Галахад совершенно напрасно считает вас достойным доверия авторитетом в области английского языка.

Лазарус усмехнулся.

— Айра, мальчик мой, когда я был ребенком, такое добро подавали вагонами на удобрение под люцерну. Термины же выдумали кабинетные ученые… вроде теологов. И можешь почитать их так же, как руководства по сексу, написанные монахами. Сынок, я старался избегать надуманных категорий, поскольку они бесполезны, неточны, более того — вводят в заблуждение. Существует и секс без любви, и любовь без секса… и еще невероятное множество промежуточных ситуаций, которым не дашь даже определения. Но что такое «любовь», определить можно, причем точное определение не ограничивается понятиями «секс» или «игры», как и понятиями типа «эрос» и «агапэ».

— Давайте ваше определение, — сказал Айра, — обещаю не хохотать.

— Подожди. Чтобы определить словами столь важное понятие, как «любовь», необходимо обратиться к тому, кто испытал ее. Есть такая старинная притча: как объяснить слепому от рождения, что такое радуга. Да, Иштар, я знаю, что ты могла бы запросто снабдить подобную личность клонированными глазами — но в дни моей юности эта проблема не имела решения. В те времена можно было лишь растолковать несчастному физическую теорию электромагнитного спектра, назвать частоты, которые воспринимает человеческий глаз, определить через них цвета; в точности объяснить теории преломления и отражения механизмов, создающих радугу, вид дуги и последовательность расположения в ней цветов… Короче, все, что знают люди о радуге, за исключением восторга, возникающего в человеческом сердце при виде ее. Минерва куда богаче такого человека — она может видеть. Минерва, дорогуша, ты когда-нибудь смотрела на радугу?