Перед входом, где уже собралась целая толпа родственников заключенных, ее ждал невысокий человек, одетый в черные брюки и белую рубашку с галстуком, какой носили еще во времена Советского Союза чиновники средней руки. Но самой характерной чертой этого господина была не старомодная, но безупречно чистая и отутюженная одежда, а взгляд — жесткий и даже цепкий, вызывающий чувство физического прикосновения. Наташа даже вздрогнула.

— Наталья Владимировна, прошу вас, — сказал человек очень любезно.

Он взял ее под руку и повел не к двери, куда стремились попасть остальные визитеры, а к неприметному служебному входу. Охранники в серо-зеленом камуфляже даже не проверили документы, а отдали честь и вытянулись по стойке «смирно» так, словно перед ними прошествовал сам президент.

Наташа представляла, что приготовленную сумку с передачей должны осмотреть чуть не под микроскопом, но, по-видимому, ее сопровождающий имел очень высокий авторитет в этом заведении, и на пакет никто не обратил внимания.

Наконец, человек с пронзительным взглядом довел Наташу до комнаты без окон со стенами, выкрашенными грязно-зеленой краской, усадил на прибитый к полу стул и вышел, оставив в одиночестве. Наташа осмотрелась. Какое, однако, неуютное место! Из мебели — стол и два стула с жесткими сиденьями. И, словно издевательство, на стене — портрет улыбающегося президента с приветственно поднятой рукой. Под портретом кто-то ухитрился сделать на стене неприличную надпись, которую потом закрасили, но сделали это неумело, или, наоборот, имея умысел, так, чтобы свежая краска точно повторяла контуры букв, и пожелание неизвестного хулигана можно было легко прочесть.

Дверь открылась, и вошел Рудаков, по привычке держа руки за спиной. Увидев его, Наташа встала и заплакала. Боже, как изменился Тёмка! Лицо почернело, глаза ввалились и горели каким-то недобрым огнем, он сильно сутулился и прихрамывал на левую ногу. Спортивный костюм был несвеж и сильно помят.

Рудаков удивился и обрадовался.

— Наташа?

Тут Наташа бросилась к нему, обхватила голову и стала целовать. Рудаков смеялся и отвечал на поцелуи.

— Наташка! Как тебе удалось?!

— Как, как…

Наташа оторвалась от Рудакова, отступила на шаг, осмотрела с ног до головы и снова разрыдалась, размазывая по щекам потекшую тушь.

— И что мы так сокрушаемся? — спросил Рудаков в своей обычной ироничной манере.

— Тёмка… Что они с тобой сделали?!

— Ровным счетом ничего. Накормили, спать положили, познакомили с хорошими людьми.

Наташа улыбнулась сквозь слезы.

— Ты все шутишь…

— Какие тут шутки. Истинная правда.

Бывают моменты, когда нужно сказать что-то очень важное, но, случается, что вдруг не находится нужных слов. Волнение тому виной, или иные причины, но Наташа не нашла ничего лучшего, чем просто спросить:

— Как ты себя чувствуешь?

Она понимала, что голос звучит фальшиво, но не могла с этим ничего поделать. Тёмка бог весть что подумать может, как потом объяснять, что всего лишь растерялась? Но Рудаков ответил с улыбкой:

— Не поверишь — прекрасно! Спасибо специальным товарищам за лучший в мире санаторий! Представляешь — сегодня с утра — как новенький. Вообще, сюда бы половину Бурденко со Склифасовским для поправки здоровья. Кстати, будет время, перепишу местное меню — на диете потом сидеть. Ну да ладно, ты-то как?

Наташа достала платочек, вытерла, как смогла, тушь, потом, вспомнив, взяла из-под стола и протянула Рудакову пакет с передачей.

— Я тут собрала… покушать, шампунь, носки… много всего.

— За это спасибо, — серьезно сказал Рудаков, — но сначала у меня к тебе важное дело.

— Какое? — опешила Наташа, искренне считавшая, что в заключении ничего важнее передачи быть не может.

Но Рудаков быстро показал глубину ее заблуждений. Сначала последовал поцелуй, от которого она едва не задохнулась, а затем он довольно бесцеремонно стал расстегивать ее джинсы.

— Тёмка! Ты что! Перестань! — Наташа решительно отбивалась.

— А почему нет? — как-то слишком рассудительно сказал Рудаков.

— Да прекрати ты, наконец!

Наташа вырвалась из рудаковских объятий, отступила на шаг и показала на видеокамеру в углу комнаты:

— Ты с ума сошел!

Рудаков обернулся.

— Черт! Я еще не готов сниматься в порно.

Наташа поправила одежду, уселась на стул и обворожительно улыбнулась:

— Присаживайся, дорогой!

Рудаков улыбнулся в ответ и сел напротив.