Игнатьев пошатнулся, как от удара:

— Да, к несчастью, некоторые из моих родственников оказались в списках арестованных, но это не имеет никакого отношения к сути нашего вопроса, — в наступившей звенящей тишине оглушительным громом раздались слова графа. — Мои мотивы обусловлены лишь заботами о безопасности Вашего Величества. Если же в моей искренности есть сомнения — я готов тотчас же подать в отставку, — заявил начальник разведки, склонив голову и щелкнув каблуками.

Пару минут мы мерили друг друга взглядами. Гнев, кипевший с момента покушения, наконец нашел выход:

— Вашими заботами о моей безопасности, граф, меня чуть не отправили к праотцам! Одно это уже заставляет сомневаться в вашей служебной пригодности! — глядя в побелевшее лицо Игнатьева, рявкнул я. — Вы не смогли защитить меня, не смогли защитить мою семью и теперь смеете говорить о прощении людей, совершивших на меня покушение! И после этого вы надеетесь, что я тихо и мирно дам вам отставку? Охрана!

Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге материализовалась пара казаков из бригады Рихтера.

— Николай Павлович, я отстраняю вас от должности и налагаю на вас домашний арест, — не глядя на разжалованного, громко заявил я. — Охрана проводит вас к выходу из дворца. Передайте текущие дела вашему заместителю, — прибавил я напоследок.

Лицо графа побелело так, что стали видны синеватые вены на висках. Он молча склонил голову, развернулся и в сопровождении конвоиров на негнущихся ногах вышел из кабинета. Едва его прямая спина скрылась из виду, как из приемной выглянул встревоженный секретарь.

— Андрей Александрович, закройте дверь, — устало приказал я ему и уселся обратно в кресло.

Неловкую тишину нарушили пробившие семь вечера часы приемной. Я чувствовал, что под влиянием эмоций совершил непоправимую глупость, но не мог признаться в этом даже самому себе. А Игнатьеву? Мне что теперь, нужно бежать за ним и уговаривать остаться?! Конечно, на переправе лошадей не меняют, но разве не смогу я найти ему замену? Но в такие сроки, да еще ввести в курс дела, черт меня подери…

— Давайте вернемся к тому, на чем остановились, — предложил я, стараясь не думать о случившемся. — Я не требую от вас немедленного ответа, но хотел бы увидеть ваши соображения по финансовому вопросу у себя на столе через три дня, — уточнил свое распоряжение я. — Можете идти.

Дождавшись, когда дверь за восходящими светилами русской экономики захлопнется, я обхватил голову руками и замер в раздумьях. Ситуация оказалась гораздо хуже, чем я себе представлял. Игнатьев был прав, покушение являлось лишь маленькой верхушкой айсберга, торчащей на виду. Основная угроза таилась в глубине, скрытая до поры до времени от посторонних глаз. Сейчас мой корабль столкнулся с верхушкой и уже дал течь, а что станет с ним при столкновении с главной проблемой?

Я прошелся по кабинету, разминая ноги, выпил воды из графина и подошел к камину. Меня всегда успокаивала возня с огнем, позволяла мне собраться с мыслями. Но не в этот раз. Совершенно истощенный переживаниями последних суток, я был не в состоянии сосредоточиться на чем-либо, кроме мыслей о своих скорбных делах. Подумать только, со времени покушения не прошло и суток!

Отойдя от камина, я плюхнулся на диван, положив ноги на спинку, и, закрыв глаза, постарался ни о чем не думать. Однако непрошеные мысли так и мелькали в голове. Взгляд уткнулся в лежащий на столе доклад Игнатьева о «Занозе», подготовленный год назад теперь уже бывшим начальником разведки:

«Проанализировав состав «Занозы», можно сделать вывод, что более трех пятых из привлеченных графом Блудовым участников клуба являются помещиками, причем помещиками крупными, владеющими сотнями и тысячами душ до отмены крепостного права. Оставшиеся две пятых составляют представители старых аристократических родов: Юсуповых, Орловых-Давыдовых, Строгановых, Воронцовых, Гагариных, Голицыных, Шереметевых и т. д. Именно последняя группа представляет наибольшую опасность ввиду обширных связей и возможностей ее членов. Обладая высокими придворными чинами, в том числе и военными, а также значительным богатством (сопоставимым, а наверное, и превышающим возможности казны), данная категория лиц может представлять существенную опасность для трона.

Длительная болезнь основателя клуба, графа Блудова, в последние месяцы утратившего руководящую роль в собственном детище, также вызывает опасения. На данный момент, ввиду аморфности и внутренних политических разногласий, «Заноза» не представляет немедленной угрозы. Но на смену Дмитрию Николаевичу, склонному в большей степени к подковерным играм и компромиссам, может прийти более резкий и категоричный лидер, способный организовать выступления в духе 1825 года.

Посему прошу Высочайшего позволения незамедлительно начать превентивные аресты членов «Занозы».

Н. П. Игнатьев. 16 февраля 1864 года.

«А ведь он был прав, так оно и вышло… — подумал я. — Зря я, наверное, его отругал…»

— Ваше Императорское Высочество, — сквозь двери донесся до меня тихий голос Сабурова, — позвольте сперва доложить о вас Его Императорскому Величеству.

— Докладывай, — услышал я голос своего дяди Константина.

Я вскочил с дивана и провел рукой по лицу, стряхивая с себя остатки сна.

— Ваше Императорское Величество, к вам с визитом Его Императорское Высочество Великий князь Константин Николаевич, — заглянув в кабинет, объявил секретарь.