261

Балладюра, вписывались в логику курса, определившегося в 1992-93 гг., когда

страной безраздельно правили социалисты.

В югославском конфликте принципы французской политики остались

прежними: ставка на политические решения, поддержка сил разъединения.

Поскольку ситуация ухудшилась, Париж проявлял с весны 1993 г.

дипломатическую активность в плане более тесного сотрудничества с

союзниками: осенью 1993 г. был обнародован план Жюппе-Кинкеля, весной

1994 г. создана контактная группа по Югославии, в феврале 1994 г. по

инициативе Франции и США НАТО выдвинула ультиматум боснийским

сербам по поводу Сараево. В то же время, действия сил ООН, несмотря на

создание «зон безопасности» и натовскую поддержку с воздуха, не могли

сдержать продвижение боснийских сербов, а 1994-95 гг. были ознаменованы

острыми противоречиями между администрацией Клинтона, с одной стороны, и Францией и Великобританией – с другой. США выступали за снятие

эмбарго на поставки оружия мусульманам в Боснии и за воздушные

бомбардировки позиций боснийских сербов, но исключали американское

присутствие в этом районе, что усугубило тяжёлое положение английских и

французских контингентов «голубых касок» ООН.

На этом фоне происходила эволюция внешнеполитического курса

Франции в отношении европейского строительства и НАТО. Что касается ЕС, то торжество по поводу вступления в силу Маастрихтского договора 1 ноября

1993 г. было омрачено как внутрифранцузскими разногласиями, обнаружившимися в пору референдума, так и расхождениями внутри

франко-германского тандема европейского строительства в югославском

конфликте. Появление новых акцентов и новых подходов (в частности, проект

Пакта стабильности вместо идеи Ф.Миттерана о Европейской конфедерации, большая активность в защите французских внешнеторговых интересов в

262

ГАТТ145, новые шаги в сторону НАТО) были не только следствием

«обновления» внешнеполитического персонала (новый глава правительства и

министры обороны и иностранных дел), но и «делом времени» – результатом

осмысления процессов, взорвавших status quo в мире и Европе в конце 80-х гг.

и давших зримые плоды к 1993 г., когда более или менее определённо

обозначились перспективы развития основных «стрессовых» ситуаций и

становление главных силовых центров нового миропорядка.

Преемственность внешнеполитического курса в условиях Пятой

республики в случае смены правящего большинства априорно определяется

доминирующей фигурой президента, который сохраняет за собой «сектор

особой компетенции» в области обороны и безопасности, а также консенсусом

в отстаивании национальных приоритетов, намеченных ещё де Голлем. В

итоге, практический, а не теоретический консенсус второго сосуществования

был обусловлен сужением рамок, в которых Франция могла осуществить свою

политику «активизма» и независимости. Главным препятствием такой

политики продолжал оставаться американский гегемонизм.

Основа внешнеполитического могущества – проблема обеспечения

безопасности населения и территории - во Франции, как и в других

европейских странах, не могла рассматриваться исключительно в военной

области и в национальном масштабе. Речь шла о выработке новой концепции

безопасности, которая менее чем когда-либо могла быть исключительно

национальным делом. Выше уже говорилось, что к концу второго

президентского срока Миттерана его дипломатия всё больше склонялась к

многонациональным международным действиям. Защитником этого курса, в

частности, был дипломатический советник президента Ю.Ведрин. Он исходил

из того, что в многополюсном и взаимозависимом мире рамки

145 Твёрдая позиция Балладюра на уругвайском раунде переговоров в ГАТТ увенчалась подписанием

соглашений о квотах и тарифах, выгодных французским производителям.

263

самостоятельной внешней политики Франции, как и любого другого

государства, значительно сужаются: очень редко государство может