аргументом перед лицом новых угроз безопасности, таких как

международный терроризм, этнические конфликты, непредсказуемость

государств-изгоев, которые к тому же выявили несовершенство

государственных и общественных институтов страны. Усиление

556 В частности, в интервью журналу «Le Nouvel Observateur »(28 mai 1998).

445

гегемонистских тенденций во внешнеполитическом курсе США и их

экономическое превосходство серьёзно угрожают позициям Франции в

Средиземноморье и Африке – в традиционных “заповедных зонах”

французского влияния, сохранивших память о колониальном прошлом. В

Европе соотношение сил после объединения Германии, а позже в связи с

расширением на страны Восточной Европы, также изменилось не в пользу

Франции.

Во французской концепции внешнеполитического могущества

простое соотношение потенциалов не является единственно

определяющим, тем более что его материальные факторы не входят в

сферу исключительной компетенции дипломатии. Согласно знаменитой

формуле величия, принадлежащей отцу-основателю французской

политологии Р.Арону, «могущество, слава, идея», эффективность внешней

политики государства во многом зависит от совпадения

внешнеполитических устремлений государства и гражданского общества, от значимости его ценностей для международного сообщества.

Способность вписать национальные интересы в общечеловеческие

ценности, сформулировать универсальное гуманитарное послание, то есть

сумму принципов, которые Франция отстаивает на международной арене в

интересах всего человечества, - в этом и французская дипломатическая

традиция, и современные лидеры видят основу сохранения глобальной

роли страны.

С распадом Варшавского договора и прекращением противостояния

с СССР французская концепция безопасности претерпела существенные

изменения. Франция больше не видела прямой угрозы нападения на её

территорию, в бурно меняющемся мире она принадлежала к

благополучному и притягательному острову безопасности, которым

оставалась Западная Европа. Это позволило её дипломатии

сконцентрироваться на общеевропейских и глобальных проблемах. Бурные

446

изменения в Центральной и Восточной Европе – объединение Германии, распад социалистического лагеря и крупных многонациональных

государств – СССР и Югославии, вызвали к жизни политику, которую

можно назвать в целом «политикой сопровождения», хотя этот термин

исторически относился лишь к германскому объединению. С конца 80-х

годов растущее влияние Германии в постсоциалистических странах ЦВЕ

угрожало сместить центр европейского равновесия, что делало

неактуальной голлистскую мечту о Франции, доминирующей в Европе

Сообществ. «Политика сопровождения» германского объединения конца

80-х – начала 90-х годов стала ответом президента Ф.Миттерана на этот

вызов. Маастрихтский договор был для французской дипломатии

конструктивной реакцией на объединение Германии. Его заключение и

реализацию можно назвать главным французским внешнеполитическим

успехом первой половины 90-х годов. Курс на создание единой

европейской внешней и оборонной политики компенсировал растущий

политический вес Германии, а учреждение европейской валюты помогло

сковать потенциал немецкой марки.

Амбиции Ф.Миттерана имели не только национальное, но и

глобальное измерение. В этом смысле можно выделить ещё одно

направление «политики сопровождения» - ответ на крушение

социалистической системы, увеличившее риск международных,

этнических и социальных конфликтов и чреватое дестабилизацией всей

системы европейской безопасности, особенно если учесть непредсказуемое

развитие ситуации в бывшем СССР с его ядерным арсеналом. Кроме того, объединение Германии, исчезновение обязывающих условий

социалистической солидарности и кризис авторитарных режимов в

многонациональных государствах мог привести к пересмотру вопроса о