На этот раз, пока администрация рассматривала требования, сытинцы не приступали к работе. Чтобы привлечь на свою сторону больше печатников, члены СМТР вели агитацию в других московских типографиях, в том числе в типографии «Русского слова» на Тверской. 24 сентября сочувствующие наборщики с Тверской присоединились к бастующим, и на директоров «Товарищества» легло новое бремя, понуждавшее их к уступчивости, – приостановка газеты.

Кроме того, члены СМТР призывали к созданию городского совета печатников, причем так много типографий назвали своих депутатов, что власти волей-неволей приняли этот орган всерьез. А посему 23 сентября градоначальник узаконил нарождающийся Московский совет депутатов от типолитографских рабочих, официально разрешив ему собраться двумя днями позже в отведенном для этой цели школьном здании. Отказ, по разумению градоначальника, лишь загнал бы печатников в подполье [251] .

Встревоженные городские власти пока еще надеялись А таким жестом благоразумия сдержать гнев бастующих рабочих. Однако 24 сентября накал уличных выступлений достиг предела, за которым начались беспорядки, и полицейские из патрульного наряда, которым приходилось уворачиваться от булыжников, донесли, что слышали два выстрела. Дабы «местные революционные группы» не вызвали всеобщей стачки, полиция арестовала предполагаемых смутьянов: всего с 22 по 24 сентября было задержано 197 человек, из них три четверти, то есть 144 человека, в возрасте до восемнадцати лет [252] .

На собрании Совета 25 сентября было зарегистрировано 110 депутатов от 34 типографий (на десятом, и последнем, заседании полтора месяца спустя присутствовало 264 4 депутата от ПО предприятий) [253] . Подтверждая свою солидарность, они проголосовали за переговоры с хозяевами всех типографий по единому соглашению и одобрили проведение на следующий день в Грузинском народном доме общегородского собрания печатников [254] . Затем депутаты разошлись по типографиям, чтобы предупредить своих товарищей, Остается неясным, разрешил ли проводить собрание шеф полиции, но своим людям он приказал не пускать в Грузинский народный дом примерно две тысячи печатников, которые собрались там в назначенное время. Печатники мирно разошлись, однако затаили в душе новую обиду, которая еще крепче связала их с Советом и сторонниками решительной борьбы.

Позднее в листовке, посвященной отмененному собранию, один активист с сарказмом поблагодарит шефа полиции за урок, «который мы не забудем: никогда никакая мирная борьба рабочих за свои интересы не может быть законной в глазах начальства, следовательно, борьба рабочих есть вместе с тем борьба политическая» [255] . Но несмотря на эту и все другие попытки повернуть движение печатников против правительства, за все время существования Московского совета депутатов от типолитографских рабочих, заменившего и вобравшего в себя старый подпольный СМТР, он ведал чисто профсоюзными делами. А объясняется это тем, что таково было желание большинства печатников.

К концу сентября лишь «Товарищество И.Д. Сытина» и еще одна фирма согласились на предложение Сената о переговорах [256] . Оказавшись в тупике и сознавая, что забастовщики настроены решительнее, чем когда-либо, Сытин и члены Правления 30 сентября постановили пойти на гораздо более щедрые уступки своим рабочим, нежели в середине месяца. Фирма также уведомила околоточного надзирателя о том, что закрывает двор типографий на Пятницкой, где неоднократно митинговали рабочие, так как «посторонние агитаторы» накаляют страсти «в еще большей степени»; в помощь фирма просила прислать отряд казаков [257] .

Помимо угрозы насильственных действий, на директоров «Товарищества», конечно же, повлияла солидарность московских печатников. Их сплоченность стала еще крепче, когда 2 октября делегация Совета приняла участие в разрешенном полицией митинге петербургских печатников. Этот митинг, собравший около двух тысяч человек, весьма неожиданно постановил провести в столице трехдневную стачку в поддержку московских печатников.

Соглашение между сытинцами и «Товариществом И.Д. Сытина» было заключено 4 октября с объявлением новых, более льготных условий – это решение повысило авторитет Сытина в глазах его рабочих и установило некий эталон для других крупных издателей [258] . Поскольку оно к тому же полностью исключало возможность подписания единого городского соглашения, то Совет отказался от этой недостижимой цели и в тот же день велел своим членам возобновить работу на тех предприятиях, где администрация пошла на приемлемые уступки. На следующий день снова начало выходить «Русское слово».

Кроме 9-часового рабочего дня, Правление «Товарищества» установило для всех сытинцев более высокую оплату труда. Так, рабочие с твердым жалованьем получили прибавку в 7,5 процента; наборщикам стали платить на 2 копейки больше за каждую тысячу знаков, а сдельная оплата труда переплетчиков увеличилась на 5 процентов. Забастовщикам обещали возместить половину заработной платы за период стачки и не подвергать их преследованиям, отменили обыски рабочих. Фирма начисто исключила из соглашения так называемый фабричный устав и предусмотренную им систему представителей. Ничего не было сказано и об оплаченном декретном отпуске для женщин – Сытин наверняка не видел в этом никакого смысла.

Забастовка, организованная Советом, была чисто экономической. Зато в центре требований, исходивших от рабочего движения в целом, которым в Москве, как и в Петербурге, руководил городской совет рабочих депутатов от многих профессий, стояла политическая реформа. Когда к 14 октября разрозненные забастовки в разных городах переросли во всеобщую всероссийскую стачку, Николай II не мог более закрывать глаза на ультимативные требования перемен. 17 октября он издал Манифест, в котором обещал серьезные уступки, включая свободу слова. На следующий день «Русское слово» приветствовало это событие крупными заголовками.