Шрифт:
– Воображелайте кто-нибудь веревку! Или дайте настоящую!
Но воображелать, конечно, никто не смог, а настоящей веревки не нашлось. Олег бросился было на помощь, но ему мешали подойти.
Пальцы Ричарда Ричарда уже соскальзывали, но он почему-то продолжал улыбаться. И сказал:
– Вик, я все эти годы был уверен, что подлец. Нет. Я все-таки хотел спасти того мальчика. Просто не смог. Ты мне веришь?
– Не надо! – закричал Вик.
Пальцы Ричарда Ричарда исчезли с края обрыва.
Вик вскочил, побежал к детям и подросткам, которые жались к стене пещеры у входа и с ужасом смотрели на все это.
– Встали все перед ними! – закричал он. – Встали все!
Все поняли его и послушались.
Они встали перед входом цепочкой, взявшись за руки.
И те, кто был уже готов ворваться в пещеру, вдруг остановились, увидев перед собой детей.
Сзади напирали, толпа колыхнулась, подалась вперед. Казалось, сейчас она сметет все на своем пути.
Но тут перед детьми, лицом к нападавшим встали Мануэль, Олег, Пятница, Мьянти, Ольмек, Кривой Блюм, боцман Пит, Бонс, американские моряки и уцелевший японский камикадзе, и гламурный юноша, и другие мужчины, кто сохранил самообладание, и каждый на своем языке сказал:
– Только попробуйте! Это дети!
И все стали молча выстраиваться в очередь, отряхивая с себя пыль и не глядя друг на друга.
69. Бермудия исчезает окончательно
После обеда начали строить плоты и занимались этим до позднего вечера.
Проснувшись утром, обнаружили, что нет ни кустарников, ни деревьев, ни травы, ни связанных накануне плотов.
Продуктов тоже не было.
Остался голый каменный остров.
К тому же и людей стало намного меньше.
Куда-то делся Ольмек.
А Мьянти таял на глазах.
Последними словами его были:
– Каждый возвращается в свое время!
Он был прав: каждый возвращался в свое время, поэтому к середине дня остров стал пустынным.
Остались те, кто прибыл из совсем недавнего прошлого, то есть фактически из настоящего. А такими, как мы понимаем, оказались только Мануэль, Олег, Настя, Вик и Ник.
Конечно, если бы я сочинял эту историю, а не рассказывал так, как было на самом деле, то я вернул бы их всех на маленький белый самолет, я показал бы, как спит Ник, как он просыпается и говорит, потягиваясь:
– Ну и страшный сон я видел!
Но это был не сон, господа дети, подростки и взрослые.
Это был безжизненный каменный остров, который к тому же медленно погружался в воду.
– Надо что-то делать, – сказала Настя.
Она сказала это тихо и без слез – чтобы не пугать детей.
– Я впервые понял, что в жизни есть безвыходные ситуации, – так же тихо ответил Олег.
– А если попробовать? – вдруг сказал Вик.
– Что ты попробуешь тут! – закричал Ник. – Нечего тут пробовать!
– Ты хныкать собрался? – спросил Вик.
– Я?! Еще чего! Я просто… В смысле… А что пробовать-то?
– Мы думали, как уплыть отсюда. Вязали плоты. Мы думали о реальном выходе, – сказал Вик.
– А о каком думать? О нереальном? – спросил Мануэль (Олег перевел ему, что сказал Вик).
– Конечно! Мы сломали Бермудию – но не до конца! Остров меняется – так не бывает. Тут нет рыб – так не бывает! Значит, тут все еще какое-то фантастическое пространство! Значит…
– Ты хочешь попробовать что-то пожелать? – догадался Мануэль.
– Конечно! Пожелать оказаться там, где мы были.
– В Бермудии? – спросил Ник.
– Еще чего! В самолете! Мы пропали вместе, значит, вместе хотели исчезнуть. Надо теперь вместе захотеть вернуться! Одновременно!
– Ваш сын гений, – сказал Мануэль Олегу.
– Похоже на то, – согласился Олег.
Они встали, глядя на заходящее солнце, и приготовились пожелать.
– Ник, только никаких белых слонов! – предупредила Настя. – А то захочешь оказаться все-таки в Бермудии, испортишь нам все дело.
– Пусть думает, – не согласился Олег. – Ник, подумай о них, подумай о Бермудии явно, чтобы не думать о ней тайно. Подумай – и поймешь, что дома лучше.
Ник подумал.
– А квадроцикл купите? – спросил он вдруг.
– Что?! – рассердилась Настя.
– Купим, купим, – рассмеялся Олег. – Только детский.
– Тогда – вперед!
– Минутку! – сказал Мануэль. – Мне надо привыкнуть к мысли, что я никогда не увижу Лауру. Иначе меня опять потянет в Бермудию.
– А я уже привыкла к мысли, что никогда не буду знаменитой! – сказала Настя.