Довиденко улыбнулся механической улыбкой человека, давно разучившегося улыбаться:

– Мне позвонил Митрохин: «Водники отпустили браконьера, который убил рыбинспектора…» – «Где? Что?» – «Передали с парома: рядом с «козлятником» тайник, а в нем пистолет, из которого совершено убийство…»

– А кто сообщил Митрохину? Ни я, ни мой помощник ничего не знали!

– Мир не без добрых людей…

Довиденко позвонили, он снял трубку.

– Да. Сейчас выхожу…

– А что Касумов? – спросил я. Довиденко запер сейф и двигался к двери. – Что он говорит?

– Касумов твердит, что он тайник этот ни разу не видел…

Мы вместе спустились в подъезд.

Я посмотрел на часы. Пора было ехать на кладбище, где я рассчитывал встретить вдову убитого рыбинспектора.

Пухова была одна. Она что-то поправляла среди венков. Рядом стояла тяжелая хозяйственная сумка.

Я поздоровался. Пухова доверчиво взглянула в мою сторону. Она ничем не дала понять, что узнала меня.

Я отошел. Фанерный обелиск со звездой на верхушке привлек мое внимание. Был он свежепокрашенный, новый, как и металлическая ограда, начинавшаяся непривычно высоко над землей. Дощечка на могиле гласила:

«Аббасов Саттар Габибулла-оглы, воин-интернационалист, инспектор рыбнадзора, 23 года, погиб при исполнении служебных обязанностей…»

Теперь, подумал я, обоих инспекторов связывает не только прежнее место работы.

Когда жена Пухова освободилась, я подошел.

– Вот зашла Сереже рассказать, как мы живем… – Пухова смахнула слезу. – Он ведь беспокоится там!

Против этого было трудно возразить.

– Как дети? – спросил я.

– Дети и есть дети. Младшую отправляю в Челекен, к старикам. Старшего в городской пионерский лагерь. Вы идете?

– Да.

Я оставил «Ниву» внизу, рядом с кафе, на двери которого было приколото объявление: «Кафе не работает. Нет воды».

Я взял у Пуховой сумку, она оказалась полной продуктов. Мы молча начали спускаться по тропинке, вокруг которой не было ни деревца – ничего, кроме могил и смерти.

Пухова что-то еще говорила – скорее, для себя.

– Вы меня не помните, – сказал я. – Я новый водный прокурор. Вы даже собирались ко мне на прием…

– Как же! – спохватилась она. – Кто-то из ваших спрашивал про Сережины бумаги. Разрешите… – Она нагнулась к сумке, которую я продолжал держать, быстро достала зеленоватую тетрадь, зажатую каким-то свертком. – Пожалуйста! В портфеле лежала вместе со школьными учебниками…

Я быстро открыл ее где-то посредине, потом в конце. Это был список браконьеров, задерживавшихся Пуховым. Почему-то я рассчитывал на большее.

– Спасибо.

Пухова отмахнулась:

– Зачем она мне…

– Других бумаг у вас не осталось? – спросил я.

– Нет. Меня уже спрашивали. И про докладную, которую Сережа посылал в Москву год назад…

– А кто?

– Спрашивал-то? Начальство… Цаххан Алиев. Из управления приезжали… Да где же я ее найду? У нас ведь даже обыск был тогда! Негативы искали… Сережа к докладной фотографии приложил, кто, значит, осетрину у браконьеров брал. Там и номера машин, и снимки…

– И что?

– Все забрали. Увезли. А сейчас ищут!

– А Сергею?

– Предупредили! Больше, мол, не делай, а то головы не сносишь. Вот и не снес.

Я завез Пухову домой, помог занести продукты и еще несколько минут постоял в маленькой, заставленной вещами прихожей.

На вешалке я увидел синюю, с форменной кокардой, фуражку Пухова, высокие рыбацкие сапоги. В глубине квартиры висел портрет в траурной рамке.

– Вы разрешите от вас позвонить? – спросил я.

– Пожалуйста, звоните.

Я набрал номер Агаева:

– Какие новости?

– Никаких. Если не считать того, что Мазут уже в красноводском следизоляторе… Генерал Эминов и областная прокуратура если берут, то берут крепко… – Я почувствовал в его словах укор.

– Я собираюсь подъехать на метеостанцию, посмотреть тайник…

– Дело хорошее. – Он не предложил мне себя в спутники.

Пока мы разговаривали, в дверь позвонили. Приехал Цаххан Алиев. Поздоровавшись, начальник рыбинспекции объяснил цель визита:

– Пухов сигнализировал о браконьерах. Вовремя мер не приняли, а сейчас высокое начальство как с цепи сорвалось. Требует копии докладной… Может, я рано заехал? – спросил он у Пуховой. – Вы хотели поискать бумаги. Искали?

– Да нет их. – Она махнула рукой. – Все тогда увезли! Пусть у себя ищут…

– Ну, ладно. Я все-таки еще заеду.

– А первые экземпляры? – спросил я у Цаххана, когда мы вышли.

– Как всегда… Списали. Переслали. Подшили. Отфутболили. И концов не видать. И копии найти не можем… Кстати, – он усмехнулся, что-то достал из кармана, протянул мне, – вы это никогда еще не видели…