Не хочу, чтобы голос дрожал, но горло сжимается. Сглатываю комок.

– Неужели я тебе дороже друга? Как ты мог его на смерть отпустить? Ежели на меня, непутёвую, в первый же квест ящера выпустили, то кого же ему приготовят, да ещё к Финалу? Как ты мог, Ипатий?

Не реветь. Марш в дом, Ваня, хватит тут рассусоливать.

– Дочери у тебя, - говорит он мне вслед.
– Не мог Васюта допустить, чтобы, если сгинешь, они совсем одни остались.

Ухожу, не ответив.

Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, иду умыться. Хватит. Больше слёз не будет. И снова занимаю свой пост у окошка в ожидании сэра Майкла.

– Ваня, - говорит Ян, и я вдруг вижу, какие у него измученные глаза.
– Ваничка, спасибо.

У меня дрожат губы. "Ваничка". Только бы лапушкой не назвал.

А ведь он знал, парнишка, догадываюсь внезапно. Потому с утра и был не в себе, а я-то ему соль на раны сыпала... Видать, и с него Муромец слово взял какое-то.

А не подумал, со внезапной злостью думаю, что случись с ним страшное - и с кем тогда племяш останется? Один на всём белом свете?

– Всё в порядке, Ян, - отвечаю уже спокойно.
– Неужели ты думаешь, что я бы согласилась? Не привыкла я за чужими спинами отсиживаться.

И думаю: зачем же я вчера промолчала? Чего боялась? Надо было рассказать и про степняков, которых сама уложила, и про то, что обнаружила их раньше всех, и как Аркашу вылечила. Меч этот, чтоб ему пусто, притащить, как доказательство: на, мол, любуйся, Наставничек! Гордись! Как же права была Лора, нельзя молчать, нельзя! Ведь Васюта до сих пор так и видит во мне беспомощную "лапушку", нежную да хрупкую. А я ещё со своими пирогами, да с песнями, да с шитьём обережным образ этот только поддерживала. Как меня после этого отпускать?

И как он сказал строго тогда, ночью: дома сиди, чтобы не подстрелили случайно... А на кой тогда учил, если в меня не верит? Ведь выучил! Ой, не надо было молчать. Как я ошиблась со своей ложной скромностью!

– Я ж тебе в тот раз не досказал, - слышу Яна и только сейчас понимаю, что он уже давно говорит.
– Дядька вообще не любит об этом судачить, а недавно особо напомнил, чтобы я тебе не проболтался. Ведь сам он дважды Сороковник прошёл: за себя и за сестру, мамку мою. Помнишь, я говорил, она на седьмом месяце была, когда сюда попала, так куда ж ей с пузом-то на подвиги соваться? А вернуться очень уж хотела: дома муж да родители, отец их тогда сильно недужный был. Вот Васюта с неё согласие и стряс, за ради них всех да меня, ещё не родившегося. И прошёл оба Сороковника.

– А как же...

Я в растерянности умолкаю. Боюсь сказать лишнее, чтобы не разбередить мальчишке душу. Но он, видимо, решился себя не жалеть.

– Ты же знаешь, как тут: новый квест всегда в новой локации. Не подгадаешь, где портал появится, далеко ли от того места, с какого начал. Дядьке его портал открылся рядом, на полпути в соседний город, да не успел он. Мать истосковалась, его дожидаючи, да прежде срока рожать начала, нельзя было везти. И потом уж... со мной одним не успел добраться, закрылся проход. Вот мы тут и остались.

– Остались, - эхом откликаюсь я.
– Вот почему...

– Обережница она была. Таких среди наших больше нет. Вот и странно: ты вроде из другого мира, а тоже Обережница. Никто такого и не ожидал, потому, должно, и не распознали тебя сразу. Васюта ещё удивился, когда ты на шкатулке Макошин оберег узнала, видно, правду говорят, что Макошь в любом мире объявиться может.

– Как её звали?
– помолчав, спрашиваю.

– Василиса.

Вот так. Василий и Василиса.

Не буду об этом больше, потому что реветь себе запретила. Думать надо, как дальше жить. Слово, данное воеводе, сдержу, до полуночи десятого дня дотерплю, а с утра - в путь. И никто мне не указ, чем хочу, тем до этого срока и занимаюсь: хоть стреляю, хоть с амазонками ношусь, хоть полрынка скуплю себе в дорогу - кому какое дело? Не взыщи, Вася. Ты про дедов моих расспрашивал, кои войну прошли, ты мне в пример их ставил, было дело? Я их память позорить не буду. Они своё тягло на других не перекладывали.

Всё, Ваня, всё. Попала ты сюда одна, одна и справляйся. А пока что сиди, поджидай своего сэра. У тебя по расписанию занятия по верховой езде, так что не нарушай режим.

...Время идёт, а доблестного паладина всё нет.

А не в курсе ли наш златокудрый, что меня в собственный Сороковник не пускают? Нет ли тут заговора? Если знал племянник, знал воевода - то с другом-то мой Муромец наверняка сокровенным поделился! Меня обжигает ещё одно воспоминание: "Понадобится помощь - обращайся к Майклу!" - так, кажется, сказал Васюта совсем недавно, как раз до того, как мы с Лорой встретились. Он всё решил уже тогда! И распланировал! И...

...и прощался со мной. Только сразу - не смог, потому и примчался вечером.

У меня даже руки опускаются.

И сэр драгоценный - тоже знал всё заранее? О чём они с Васютой беседовали наедине? Если знал - так он же сам и запрёт меня в светлице, и замок повесит для верности. И тысячу причин найдёт: ради моего же блага, из чувства ответственности, чтобы исполнить волю друга, отправившегося на подвиги... Почему он до сих пор не приехал?

О, сэр Майкл, только не это! Умоляю!