– Осади назад, воевода, - говорит... властно даже так говорит. На равных.
– Пока Васюты нет, - я здесь хозяин, и запереть её никому не позволю.

Вот это да!

– Так я и тебя могу...
– начинает воевода, удивлённый, но тут меня прорывает.

– Вот что, Ипатий, - говорю зло.
– Я сорок с лишним годков как-то своим умом жила, с чего это вы вдруг решили, что мне ваши советы и помощь понадобились? Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову, а мы уж как-нибудь сами о себе позаботимся!

– Хлопцев расставлю на караул - говорит он хладнокровно.
– В дом, может, и не зайду, так и быть, но со двора ты не выйдешь.

– Да ты рехнулся! У тебя на заставах людей не хватает, добровольцев ищешь и при всём этом будешь их с постов снимать, бабу караулить? Сам-то понимаешь, что говоришь?

Другой бы меня уже по стенке размазал за такие речи. Но старый вояка лишь отвечает сдержано:

– Обещал я. Сердись, сколько хочешь, но я слово дал: пока твоих десять дней не пройдёт, не выпущу из города.

– Ах ты...

Я задыхаюсь от злости и возмущения, ищу слова побольнее. Он бледнеет.

– Говори, что хочешь, обережница. Ты в своём праве.

Это меня отрезвляют.

В своём праве, да. Сейчас как пошлю его... А что он имеет в виду?

Боится, должно быть, что проклинать начнёшь, услужливо подсказывает некто голос. Ты ж сейчас негативом по самую маковку заряжена, как припечатаешь его - семи поколениям не отмыться! Не просто так он бледнеет да пятится, хоть сам крученый да верченый...

Поспешно опускаю глаза. Заставляю себя остыть.

– Ты-то тут причём? Успокойся. Ничего не скажу. Что за слово он с тебя взял?

Он смотрит исподлобья. Неужто пронесло? Ян по-прежнему настороже, но хоть кулаки не сжимает, сложил руки на груди.

– У тебя сегодня седьмой день, так?
– Допустим. Он загибает пальцы: - Седьмой, восьмой, девятый дни и десятый до полуночи я за тобой слежу, чтоб ты из города никоим образом не ушла. И я это сделаю, даже если заставы оголю. Так что, Ванесса, не серчай, но, может, договоримся...

Я не верю своим ушам. Договоримся? Он думает, после всего сказанного я на какие-то переговоры пойду?

Ипатий тяжело присаживается на крылечко, кладёт шлем рядом. Приглаживает седой загривок. Нелегко ему этот разговор даётся.

– Вишь, как получается, - говорит смирно. Ага, решил, что гроза пронеслась, можно расслабиться, и даже тон сменил.
– Не мог я другу отказать. Слово дал, не узнав, о чём речь пойдёт, а потом уж не откажешься. Поймал он меня. И теперь за ради твоего упрямства должен я людьми рисковать? Ты подумай: ведь если сбежать попробуешь, мне ж из города все выходы перекрыть надо будет, а их восемь, да вдоль дорог дозоры ставить, да менять их. Вот и подсчитай, во что оно обойдётся, и скольких ты людей на границах под смерть подставишь.

Такого поворота я не ожидаю.

– Я, значит, подставлю. Я. Умнее ничего не мог придумать?

– Ты умная - ты и придумывай!
– неожиданно срывается он.
– А я между вами попал, как промеж двух огней!

В изнеможении опускаюсь рядом. Так и сидим бок о бок, вчерашние друзья, сегодняшние недруги.

– Десятый день, говоришь... до полуночи.
– Я задумываюсь. И вдруг кое-что вспоминаю из моего вчерашнего разговора с Аркадием.

А ведь Васюта с Ипатием не знают, когда именно я попала в этот мир! Никто не знает, кроме Галы. А тот десятый день до полуночи - это лишь начало десятых суток, и у меня будет ещё время до следующего вечера. Моё личное время, о котором никто не догадывается.

Воевода смотрит настороженно. Моё неожиданное спокойствие его беспокоит.

– Не придётся тебе ничего нарушать, - говорю холодно.
– Так и быть, и я тебе слово даю: до указанного часа из города - ни ногой. Хлопцев своих из-за меня не отвлекай, пусть своим делом занимаются, но только учти: я потом всё равно уеду, здесь не останусь.

Он прищуривается.

– Ох, где-то ты меня обводишь, обережница, чую. Где-то совсем уж в простом...

– Лишних трудов на себя не бери. Тебе что нужно было? Чтоб я весь тобой указанный срок дома высидела, так я высижу. Доволен?

– А от квеста, значит, не отказываешься.
– Он поднимается на ноги, смотрит на меня сверху вниз изучающе.
– И в чём хитрость? Не скажешь, - отвечает сам себе. И неожиданно с облегчением добавляет: - А я и допытываться не стану, не моё это дело.

Собирается уходить.

– Постой, - перехватываю, - спросить хочу. Вот ты, воевода, давно Васюту знаешь?

– Ну, давно. Вместе сюда попали. А зачем тебе?

– А меня - говорю, - сколько знаешь? Что смотришь? Один-единственный раз до сегодняшнего дня видел. Что же ты...