Сэм убрал руку и посмотрел на меня как-то озадаченно.

«Сэм! Сэм! Это я, Лори! – Я поставила лапу ему на колено и не давала отвести взгляд. – Ты видишь меня? Помоги! Спаси меня!»

Клянусь, на какое-то мгновение мой муж все понял!

Но время шло, возвращая к «реальности». Сэм невесело рассмеялся и потянул меня за ухо.

– Пойдем, Сонома. Пора спать.

В кухне? Я просто не могла в это поверить! Сэм хотел, чтоб я легла спать в новенькой, обитой вельветом собачьей кроватке, которую он купил по пути от ветеринара и от которой все еще пахло пластиковой упаковкой. Вот еще новости! Небрежно погладив меня пару раз по голове, Сэм встал. Я тоже встала. Так мы проделали несколько раз.

– Ложись же! – настаивал на своем Сэм. – Ложись! Вот… хорошая девочка. – И так продолжалось, пока я не сдалась. А потом… потом он погасил свет и закрыл дверь. Даже радио для меня не оставил!

Я подождала примерно полчаса, слыша, как Сэм поднимается в спальню. Затем прислушивалась к поскрипываниям и потрескиваниям старого дома. Потом мне было слышно, как сосед выкуривает на крыльце сигарету на ночь. Потом как поехала по шоссе припоздавшая машины. И даже как Сэм выключил ночник рядом с кроватью. Я знала, что муж засыпает быстро и спит крепко, но все-таки выждала еще минут десять. Затем открыла носом дверь и выбежала из кухни.

Я старалась тихо ступать по ковровому покрытию и еще тише по доскам пола, чтобы не стучать когтями. Во мне просыпались новые инстинкты. Сейчас я чувствовала себя охотницей.

Влажный запах маленького мальчика в комнате Бенни казался сильным, как никогда, как будто в темноте его тело выделяло больше ферментов. Наверное, согласно режиму Сэма, купаться Бенни положено утром. Я подошла к источнику запаха и забралась в низкую кроватку своего сынишки с такой грацией и точностью движений, что малыш даже не шелохнулся. Бенни, как всегда, успел сбросить с себя одеяло. Он лежал на животе, раскинув руки в стороны, словно летал во сне. Мое сердце стучало в такт тихим звукам его дыхания. Мне хотелось пробовать его на вкус, лизать его кожу и торчащие из пижамных штанишек косточки на щиколотках, но я ограничилась обнюхиванием. Особенно вкусно пах затылок. Затем я легла рядом, вытянувшись вдоль ноги Бенни и постаравшись прижаться к сынишке всем телом, и начала его охранять.

Шло время. Я не знала, сколько часов или минут прошло – цифры на часах Бенни в форме Спайдермена казались мне полной бессмыслицей. Наверное, я разучилась их различать. Глубокой ночью я последний раз нежно обнюхала Бенни и тихо выползла из комнаты.

Теперь к Сэму. Здесь запахи были не такими сильными, но не менее интригующими. В своем роде. Наша кровать была выше кроватки Бенни. Я аккуратно поставила на матрац в ногах кровати передние лапы и тихо приподнялась, чтобы увидеть Сэма. Сначала я просто долго смотрела, как он спит на спине, закрыв глаза рукой. Простыня закрывала лишь до половины его голую грудь; я знала, что под простыней на нем спортивные шорты, которые летом служат Сэму пижамой. В свете уличного фонаря, стоявшего рядом с окном, кожа его выглядела голубовато-бледной и напоминала мрамор. Господи, как же я по нему соскучилась! Как мне не хватает его прямо сейчас! Тихо, как ниндзя, я взобралась на кровать всеми четырьмя лапами и свернулась на ее пустой стороне в самый маленький комочек, в который только было возможно. И погрузилась в сон, самый глубокий в моей жизни, не считая комы.

Я придавлена толщей холодной воды и стараюсь не дышать. Если я вдохну, то умру. Надо мной сгущается тьма. Я вижу перед собой сужающийся тоннель. Барахтаюсь изо всех сил, зная, что это неумно и бесполезно. Но страх сильнее меня. Помогите! (Это было на самом деле? В реальности?) Не в силах больше терпеть, я открываю рот, и в него льется вода. Паника наполняет меня. Я кричу, но звука нет, потому что в легких нет воздуха. Последняя четкая мысль мелькает в моей голове: «Как все это глупо!» Последняя эмоция – гнев, ярость – я пихаюсь, брыкаюсь, толкаюсь…

– Какого черта!

… и просыпаюсь от крика Сэма.

Меня снова препровождают на кухню. Я не протестую. Я – плохая собака, меня поймали на месте преступления. Сэм выглядит сонным. Не могу сказать точно, разозлило его или позабавило проснуться от пинков собственной собаки. Кроме «Какого черта!», Сэм не произнес ни слова. Но четко продемонстрировал, что настроен серьезно, когда, закрыв за мной дверь кухни, на этот раз приставил к ней со своей стороны стул из столовой.

Теперь я ясно понимаю, что тогда какая-то часть меня все-таки надеялась, что все происходящее – галлюцинация. Надежда умерла, когда Сэм поставил стул перед дверью кухни. «Все это перестает быть забавным, – подумала я. – Пора покончить со всем этим». Тот факт, что я не знала, что такое «это», нимало меня не смущал. Я прожила свой первый и последний день в собачьей шкуре. На завтра запланируем освобождение.

Я догадалась, куда мы направляемся, когда, дойдя до конца Йорк-лэйн, мы повернули направо на Кастер-роуд. Дом Моники Карр. Бенни и ее близнецы были одногодками и любили играть друг с другом. Когда я работала (то есть большую часть времени), а у Сэма было какое-нибудь срочное дело (то есть не слишком часто), Моника была так любезна, что забирала Бенни, даже если мы не предупреждали ее заблаговременно. Моника была неизменно любезна и отлично справлялась с любой ситуацией. Неприятно думать об этом, но, возможно, именно по этой причине я ее недолюбливала.

– Доброе утро! – крикнула Моника со второго этажа двухэтажного кирпичного коттеджа, который ей удалось оттяпать при разводе. И появилась в окне, вытирая руки о кухонное полотенце.

– Боже мой, кто это? – речь, кажется, шла обо мне. Бенни, отпустив руку Сэма, уже мчался к ней, объясняя на ходу, откуда взялась собака.

– Итан, Джастин! Бенни приехал! – крикнула Моника в глубь дома. Затем, наклонившись так, что шорты в облипку, напоминавшие скорее бикини, плотнее обтянули ее зад, обняла и поцеловала Бенни, который перестал болтать ровно настолько, чтобы обнять ее в ответ.