А в том, что мы не способны сделать что-нибудь. У нас нет ни желания, ни средств защитить наших родных и близких. Американцы ни в коей мере не заинтересованы в судьбе горстки британских фермеров в не имеющей выхода к морю части Африки. Пентагон не пошлет туда бомбардировщики «Стелс» [211] . Это не Косово, ядро Балкан. Этичной внешней политики здесь не будет, так как Вашингтону не с руки навязывать здесь таковую.

Фактически ничего утешительного для нас нет, кроме следующего: Зимбабве еще не погиб и на момент написания этих строк ни одного поселенца пока еще не убили (хотя черного полицейского убили, но об этом факте британская пресса писала совсем мало). И есть еще шанс, что Мугабе не удержится у власти и проиграет выборы в следующем месяце. Это не очевидно, что он продолжает проводить выборы, или что существует независимая судебная власть, или все еще сохранилась свободная пресса, которая постоянно берет интервью у Яна Смита [212] . По сути, весь порядок – это дань уважения Британской империи.

Если Мугабе уйдет, то здравый смысл, возможно, вернется в Зимбабве и белым фермерам позволят заниматься сельским хозяйством и дальше. А если продолжатся погромы… ну, я даже не знаю, что мы сделаем, но они превратятся просто в пугало для всего мира. И надо думать, Зимбабве изгонят из Содружества.

Здесь, вероятно, происходит столкновение цивилизаций и в основном на почве феминизма. С гордостью заявляю, что Полли Тойнби [213] воспроизвела эту статью почти дословно.

Итак, мы начинаем. Через несколько дней наши ребята возьмутся за «Талибан», и давайте помолимся за их успех. Пусть они выковыряют его из этой пещеры. Пусть они взорвут склады вооружения Усамы бен Ладена и разгромят его сторонников; завалят Хайбер [214] ломтиками ананаса, чтобы ублажить гражданское население, а затем, затем… ээ, похоже, никто не знает, что будет потом, так как эта война против терроризма отличается от всех других войн.

В течение последних 30 лет мы сами вели такую войну и знаем, каким лицемерием она сопровождается. С одной стороны, мы делаем все, чтобы поймать их, или иногда просто стреляем. С другой – ведем секретные переговоры с ними и передаем им то, что они просят. Сначала в 1973 году мы приглашаем их на Чейни-Уок [215] и в конечном счете на Даунинг-стрит. Дорогой мой Джерри, дорогой мой Мартин [216] , что требуется для того, чтобы ваши парни перестали нас взрывать? Министерский «ровер»? Сделаем. Упразднение королевских констеблей Ольстера? Можете не продолжать, все ясно.

Проблема войны с исламскими фундаменталистами в том, что сами террористы не заинтересованы в переговорах. Бен Ладен призывает своих сторонников убивать неверных. Убийцы в этом случае попадут в рай. Оснований для переговоров в таких случаях нет. Даже за чашкой чая на Даунинг-стрит, 10. Нас не просто ужасают действия 19 террористов-смертников, уже две недели мы в тупике.

Что происходит? Что питает такую ярость? Мы все читали, что эти свихнувшиеся парни ненавидят Америку за поддержку Израиля; что они считают чрезмерными страдания иракского народа; что они ненавидят свои собственные продажные режимы, особенно в Саудовской Аравии, и обвиняют Америку в поддержке этих режимов. Но ни одна из этих геополитических причин лично меня ни в чем не убеждает. Должно существовать нечто более серьезное, что оскорбляет их гордость.

Думаю, это связано с их ощущением, что они представители культуры, подвергающейся нападкам. Они боятся, что их поглотят американская мораль и ценности, точно так же, как кока-кола и «Макдоналдс» завоевали весь мир. Но в чем главное различие между их культурой и культурой Запада? Ответ очевиден: в отношении к женщинам.

Не все исламские общества одинаковы в смысле половой дискриминации. Вы не поверите, но турки разрешили женщинам голосовать еще до того, как это сделали британцы. Но послушайте, как привычно звучит дискриминирующее женщин обращение бен Ладена «братья-мусульмане». Посмотрите, в какое ненормальное женское одеяние облачался журналист Би-би-си Джон Симпсон, когда тайком пробирался в Афганистан, что-то вроде синей палатки с квадратным отверстием для носа.

Это мир, в котором женщин наказывают плетьми за супружескую измену, где маленьких девочек не пускают в школу и где женщинам отказывают в элементарном медицинском уходе. Мохаммед Омар, лидер «Талибана», говорит, что смешение женщин и мужчин – это западное упадничество и ведет к распущенности. Назвать эти взгляды средневековыми – оскорбление для Средних веков. И тем не менее их придерживаются в той или иной степени во всем мусульманском мире.

В Кувейте, в стране, за которую мы воевали, недавно приняли решение лишить женщин права голоса. Ахмад аль-Бакер, просвещенный член парламента Кувейта, пояснил это так: «В священном Коране Аллах сказал, что мужчины лучше женщин. Почему нам не следовать этому?» Позже в Кувейте были дебаты об Олимпийских играх в Сиднее. В ходе дебатов чудак по имени Валид аль-Табтабе призвал запретить женский пляжный волейбол на том основании, что он «слишком сексуален и неприличен».

В городе Кано, Нигерия, мусульмане запретили женский футбол. В Дакке, Бангладеш, женщинам запретили работать в неправительственных организациях. Малазийский министр недавно объявил, что любая юбка – это приглашение к изнасилованию. Иранские журналы не могут демонстрировать фотографии Моники Левински или других женщин, которые находились в сексуальных отношениях с президентом Клинтоном. Имам мечети в Фуенгироле, Испания, некто Мохаммед Камаль Мустафа, опубликовал карманный справочник, разъясняющий, как можно бить свою жену. Бить разрешается только по рукам и ногам, написано в нем, тонким и легким прутиком. Все это, конечно, абсурд. Глупость. Но этих предрассудков настолько упорно придерживаются исламские фундаменталисты, что за них готовы идти на смерть.