Смайли посмотрел на Гиллама и промолчал.

— А полученный тобой удар по голове послужит для него дополнительным аргументом в твою пользу, — не унимался Гиллам.

— Но, Питер…

— Я-то понимаю твои чувства, Джордж. Все понимаю.

— Тогда позволь мне добавить к сказанному еще кое-что. Блондинчик забирал у Скарра машину в первый вторник каждого месяца.

— И что с того?

— Как раз в те вечера, когда Эльза Феннан ходила в театр «Уэйбридж». Феннан по вторникам всегда работал допоздна, как сказала она сама.

Гиллам поднялся.

— Хорошо, я постараюсь накопать для тебя побольше материалов, Джордж. До скорого, Мендель. Я, возможно, позвоню вам уже сегодня вечером. Если честно, не представляю, что вы сможете за это время придумать, но все равно позвоню. — И уже от самой двери палаты спросил: — Между прочим, где сейчас личные вещи Феннана? Те, что были найдены на трупе?

— По всей видимости, все еще в участке, — ответил Мендель. — Их возвращают после окончательного закрытия дела.

Гиллам еще немного постоял в дверях, раздумывая, не забыл ли что-нибудь.

— От меня требуется еще что-нибудь, Джордж?

— Нет, это все. Хотя… Есть еще одна просьба.

— Слушаю тебя внимательно.

— Не мог бы ты объяснить парням из уголовного розыска, что не надо больше меня тревожить? Они, конечно же, не напали ни на какой след, но таскаются ко мне по три раза на дню. Намекни им, что на дело наложен гриф секретности и вопрос касается только спецслужб. Напусти таинственности. Будь с ними обходителен, но строг.

— Хорошо. Думаю, что справлюсь.

— Понимаю, у тебя могут возникнуть сложности, Питер, поскольку официально я больше не числюсь…

— Да, чуть не забыл! Есть еще новость, способная приободрить тебя. Я попросил провести сравнительный анализ предсмертной записки Феннана и анонимного письма. Их написали разные люди, которые использовали одну и ту же машинку. Разный нажим и интервалы, но идентичный шрифт. А теперь позволь распрощаться, старина. Налегай на виноград.

Гиллам закрыл за собой дверь, и они услышали звучные шаги, удалявшиеся вдоль пустынного коридора.

Мендель скрутил себе сигарету.

— Видит Бог, ты — отважный человек, — заметил на это Смайли. — Никого не боишься. Или ты еще не встречался со здешней старшей медсестрой?

Мендель покачал головой и улыбнулся.

— Двум смертям не бывать, одной не миновать, — отшутился он, вставив сигарету между губами. Смайли наблюдал, как из ее раскуривания он сделал целую церемонию. Достал зажигалку, откинул колпачок, покрутил колесико испачканным чернилами большим пальцем, прикрыл вспыхнувшее пламя двумя ладонями и осторожно поднес к кончику сигареты. Можно было подумать, что в палате бушевал ураганный ветер.

— Ты у нас специалист в криминалистике, — сказал Смайли. — Как выглядит наше дело с твоей точки зрения?

— Грубая и неряшливая работа, — ответил Мендель.

— Почему?

— Слишком много обрубленных, но не проверенных ниточек. Полиция толком не подключилась. Ничего ведь не проверено. Нужно за собой все подчистить. Это как та же алгебра.

— А с чего ты приплел сюда алгебру?

— Потому что там тоже следует сначала доказать то, что возможно доказать. Определить константы. На самом ли деле она ходила тем вечером в театр? Была ли там одна? Слышали ли соседи, как она вернулась? Если да, то в котором часу? Правда ли, что Феннан всегда задерживался по вторникам? И посещала ли его супруга спектакли раз в две недели, как утверждает она сама?

— И еще звонок в восемь тридцать. Подчисти и этот конец для меня, пожалуйста.

— Этот звонок сильно действует тебе на нервы, как я погляжу.

— Верно. Из всех непроверенных нитей для меня это самая важная. И сколько я ни ломаю себе над этим голову, никак не могу найти разумного объяснения. Я уже знаю расписание поездов почти наизусть. Феннан был пунктуальным человеком — часто приезжал на работу вообще самым первым и отпирал все двери. Он предпочитал поезда, которые отправлялись в восемь пятьдесят четыре и девять ноль девять. Самое позднее — в девять четырнадцать. Электричка в восемь сорок пять позволяла ему быть на месте в девять тридцать восемь. Ему нравилось быть на рабочем месте уже к четверти десятого. Поэтому он никак не мог попросить разбудить его только в восемь тридцать.

— Возможно, ему просто нравились звуки звонков, — сказал Мендель, поднимаясь.

— И еще письма, — продолжал Смайли. — Разные люди, но одна машинка. Не считая убийцы, только двое имели доступ к той пишущей машинке: сам Феннан и его жена. Если мы признаем, что предсмертную записку напечатал он сам, — а он, несомненно, собственноручно подписал ее, — то нельзя исключать, что анонимку с обвинениями напечатала Эльза. Зачем ей это понадобилось?

Теперь Смайли чувствовал, что действительно очень устал и был рад избавиться от Менделя.