— А изъ другаго прихода могли приходить?

— Вс могли.

— А женщины?

— И бабы ходили.

— А что же давалъ денегъ въ братщину?

— Кто такъ разбирать станетъ? Вс, кто хочетъ — приходи и пей, сколько хочешь!.. только такъ на братщин собирались самые простые, а другіе не ходили…

— Считаюсь неприличнымъ?

— Пьянство было большое!.. А такъ еще на другой, на третій день станутъ свчу пропивать.

— Купятъ постнка, станутъ варить медъ, останется воскъ; изъ того воска сдлаютъ свчу. Кто ноньче собиралъ братщину и если не хочетъ на будущій годъ собирать, тотъ отдаетъ свчу тому, кто будетъ на будущій годъ; и свчу эту несутъ вс, передаютъ охотнику и придаютъ денегъ сколько нибудь. Ну, и опять пьянство!

— Гд же собирались братщины?

— Да у кого нибудь, а больше по братскимъ домамъ.

— А у васъ были братскіе дома?

— И теперь есть; а сперва у всхъ были, у швецовъ свой, а у кузнецовъ свой; ну, а теперь одинъ только у швецовъ.

— Большой домъ?

— Нтъ, такъ хатка; имъ давали за ихъ братскій домъ тридцать-пять рублей сереброиъ только.

— А когда была у васъ послдняя братщина?

— Да лтъ десять назадъ, а можетъ быть и пятнадцать лтъ будетъ какъ перестали.

— Отчего же теперь перестали?

— Да тутъ откупа пошли; сперва водка у насъ была дешевая, а тутъ пошли откупа, водка вздорожала, братщину тми деньгами, что сперва обходилсь, ужъ и не справишь.

— Теперь опять водка подешевла.

— Подешевла, да все не прежняя цна, да и кому собрать братщину, не для чего!

— Здорово, почтенный! Не проходили здсь два молодца? спросилъ меня погарскій мщанинъ, когда я, выходя поутру изъ Погара, закуривалъ папироску.

— Не замтилъ, почтенный.

— Врно, прошли: забгалъ въ кузницы — тамъ ихъ нтъ… да въ шинк подождутъ.

— А вы куда собрались?

— Идемъ въ Гриневъ: садъ хочемъ скупить.

— Что, какъ ноньче сады?

— Плохи, очень плохи! За садъ въ прежніе годы платили 500 р. сер., а ноньче за этотъ садъ не знаешь, какъ дать и сто; весна была очень для садовъ дурна: морозы были.

— Много здсь садовъ?

— Было много; теперь только стали сады падать: тхъ доходовъ отъ садовъ нтъ. Врно, наши погаровцы яблоки возили въ самую Москву: теперь изъ нашихъ мстъ въ Москву ни одного яблока не возятъ; весь яблокъ въ Москв курскій, а нашъ яблокъ здсь по нашимъ мстамъ весь расходится; дальше ему ходу нтъ.

— Отчего же вы перестали возить въ Москву ваши яблоки? Врно, не выгодно?

— Какое не выгодно! Выгодно, да та бда, что народъ въ Погар обднлъ; въ Москву-то и здить стало некому.

— А, можетъ, есть и другая какая причина, сказалъ я, — но отчего же народъ въ Погар обднлъ?

— Какъ въ наши времена, другъ, мщанину не обднть.

— Отчего же мщанину? Придутъ плохія времена — и мужикъ, и баринъ также какъ и мщанинъ, обднетъ…

— Какъ можно мужика съ мщаниномъ сравнить! Мужикъ раззорится коли бда какая надъ нимъ стрясется; а пройдетъ бда, мужику они справиться можно; а мщанинъ безъ всякой бды на разоръ ждетъ. Мужикъ что? у мужика земля своя есть, и съ податями справиться можно: пришелъ хлбу недородъ — разорился; опять таки есть къ чему руки приложить: къ той же земл. А мщанину гд взять? что у мщанина есть? А съ мщанина податей больше сбирается; съ нашего брата берутъ и подушныя, и городскія, и квартирныя и земскіе сборы… и солдатъ къ теб во дворъ ставятъ, а мало-мальски хата у тебя хороша — офицера поставятъ. Да еще вотъ что теб скажу: чмъ ты податями справне, тмъ для тебя хуже; ты платишь исправно подати за себя, а я и совсмъ не плачу; ты за меня и плати; мою душу на тебя положатъ; твою же справку передъ казной теб же въ вину ставятъ!.. Не слыхалъ ты, любезный, у насъ болтаетъ народъ, что эти порядки скоро у насъ перемнятся?

— Нтъ, любезный, не слыхалъ.

— А дай-то Господи! А по всему видно, что старымъ порядкамъ не жить долго.

Около обдовъ я пришелъ въ Гриневъ, и первое, что мн бросилось въ глаза въ этомъ хорошенькомъ мстечк, это мужикъ, бдно одтый, стоявшій безъ шапки передъ какимъ-то лакеемъ или дворовымъ въ картуз, сюртук, но безъ сапогъ. Мужикъ объ чемъ-то просилъ лакея, низко ему кланялся, и тотъ, повидимому, начиналъ было уже соглашаться на его просьбу, но, на бду мужика, прошла какая-то двка, лакей хлопнулъ ее около спины; двка засмялась…

— Посл! крикнулъ лакей мужику и пошелъ съ двкой.

— Паночку! просилъ мужикъ.

— Сказано посл, такъ и посл! прокричалъ на ходу лакей, не останавливаясь.

Мужикъ постоялъ нсколько, постоялъ, развелъ руками и пошелъ куда-то.

— Гд, братъ, пообдать? спросилъ я его.

— Ступай въ шинокъ.

— А шинокъ гд?

Мужикъ только рукой махнулъ; вроятно, ему было не до разговоровъ. Въ шинк меня встртила жидовка въ нмецкомъ плать, до нельзя замасленномъ чепц и до невозможности взъерошенномъ рыжемъ парик.

— Что теб надо? крикнула она на женя не совсмъ ласково, подвигаясь къ загородк, за которой стояла водка.

— Нельзя ли, хозяйка, сдлать у васъ яичницу? спросилъ я ее вмсто отвта.

— Отчего? можно! проговорила она совершенно другимъ голосомъ. — Пожалуй сюда, здсь лучше. Только мужики сидятъ.

— Почему жъ вы думаете, что я не мужикъ?

— Какъ же можно! Вы яичницу спрашиваете: стало быть не простой человкъ?

Хозяйка юркнула, только мелькнули развивавшіяся на полъ-аршина сзади ленты, теперь неизвстно какого цвта, но смолоду, вроятно, бывшія желтаго; а я вошелъ въ указанную мн комнату, въ которой принимаются не простые поди. Тамъ я нашелъ тоже не простого человка-мщанина.