Мое знакомство с Е. П. Блаватской и «теософическим обществом».
I
Прошлой весной, 26-го апрля 1891 года, въ Лондон скончалась Елена Петровна Блаватская. Она извстна у насъ какъ авторъ интересныхъ и талантливыхъ повствованій «Изъ пещеръ и дебрей Индостана» и «Загадочныя племена Голубыхъ горъ», — печатавшихся въ «Русскомъ Встник» подъ псевдонимомъ «Радда-Бай».
О сочиненіяхъ ея иного рода и вообще объ ея дятельности свдній имлось очень мало. Въ «Новомъ Времени» промелькнула корреспонденція изъ Лондона о разоблаченіи производившихся ею якобы чудодйственныхъ феноменовъ. Затмъ недавно, уже посл смерти Елены Петровны Блаватской, въ спеціальномъ изданіи, «Встник Клинической и Судебной Психіатріи и Невропатологіи», былъ напечатанъ критическій очеркъ д-ра Розенбаха, подъ заглавіемъ «Современный Мистицизмъ». Этотъ очеркъ вышелъ и отдльной книжкой. Въ немъ цлая глава носитъ названіе: «Теософическій культъ» и посвящена разсказу объ изслдованіяхъ «Лондонскимъ Психическимъ Обществомъ» теософическихъ феноменовъ и разоблаченіяхъ ихъ поддльности.
Корреспонденція «Новаго Времени» конечно уже позабылась, статья г. Розенбаха мало кому извстна и, такимъ образомъ, знакомство русскаго общества съ дятельностью покойной Блаватской оставалось весьма поверхностнымъ. Но вотъ въ газет «Новости», а затмъ въ журнал «Русское Обозрніе» появились обширныя статьи г-жи Желиховской. Въ статьяхъ этихъ авторъ, родная сестра Блаватской, изумляясь молчанію русской печати о создательниц «теософіи», знакомитъ наше общество съ женщиной, «которую ея послдователи въ Америк, Индіи и Европ называютъ „избраннымъ свточемъ“, враги — „величайшей обманщицей вка“, а вс вообще, знающіе ея сочиненія и дятельность за послднія пятнадцать — двадцать лтъ — „сфинксомъ девятнадцатаго столтія“ и на смерть которой отозвалась вся иностранная пресса»…
Въ тхъ же «Новостяхъ», около двухъ, кажется, лтъ тому назадъ была помщена большая статья другой дамы-сотрудницы этой газеты [1] . Въ этой стать говорилось о парижской жизни, упоминалось о парижскомъ «теософическомъ обществ» и о томъ, что оно распалось вслдствіе разоблаченій, сдланныхъ мною.
Я не отрицаю факта, сообщеннаго сотрудницей «Новостей». Я, дйствительно, кром родственниковъ Елены Петровны Блаватской, единственный русскій, близко и хорошо ее знавшій въ періодъ 1884–1886 годовъ, то-есть немедленно посл появленія ея изъ Индіи въ Европу и во время возникновенія европейскихъ «теософическихъ обществъ», организованныхъ ею и ея пособникомъ, Генри Олкоттомъ, американцемъ, извстнымъ подъ именемъ «полковника» Олкотта. Я, дйствительно, въ 1886 году, способствовалъ распаденію перваго французскаго теософическаго общества, устроеннаго, подъ названіемъ «Soci'et'e th'eosophique d'Orient et d'Occident», герцогиней де-Помаръ лэди Кэтниссъ и укрпленнаго Еленой Петровной Блаватской въ Париж въ 1884 году.
1
Фамилія этой дамы мн извстна; но такъ какъ я не помню, какъ она подписала свою статью, то и не ршаюсь назвать ее. Нумера "Новостей" съ ея статьей у меня нтъ подъ руками, но я самъ читалъ его и очень хорошо помню вс подробности, въ чемъ и ручаюсь.
По возвращеніи моемъ въ Россію и до сего времени я ровно ничего не писалъ о г-ж Блаватской и ея теософическомъ обществ, находя боле чмъ безполезнымъ касаться этого антихристіанскаго движенія, пока оно остается фактомъ, у насъ малоизвстнымъ. Я хранилъ про себя все, что зналъ, а также имющіеся у меня документы до того времени, когда въ нашей печати появятся панегирики г-ж Блаватской и, въ той или иной форм, пропаганда ея имени и ея новйшей теософіи. Я желалъ только одного, — чтобы это время совсмъ не настало и чтобы я былъ избавленъ отъ нравственной необходимости вновь коснуться этого предмета.
До сихъ поръ я имлъ возможность молчать. Но пространныя статьи г-жи Желиховской, гд она, не безъ основанія, объявляетъ свою сестру «всемірной знаменитостью», а о проповдывавшейся и созданной ею «новой религіи» говоритъ, какъ о «чистомъ и высокомъ» ученіи, — являются именно пропагандой въ Россіи этого «чистаго и высокаго» ученія и имени его провозвстницы.
Эти статьи о неоцнённой нами нашей знаменитой соотечественниц и о всемірномъ значеніи и распространеніи ея ученія — не могутъ не заинтересовать нашего общества, такъ падкаго на всякія «новыя ученія» и весьма доврчиваго. «Славны бубны за горами» и, по прочтеніи статей г-жи Желиховской, дйствительно создается очень увлекательная картина, способная распалить воображеніе, жадное до всякой новизны, особенно если она сулитъ удовлетвореніе высшему, духовному интересу.
Въ такихъ обстоятельствахъ молчать и скрывать истину, зная ее, — становится преступнымъ. Поэтому я вижу себя вынужденнымъ прервать молчаніе о моемъ близкомъ знакомств съ Еленой Петровной Блаватской и ея «Обществомъ». Мн это крайне тяжело и противно, какъ должно быть тяжело и противно человку, обязанному, даже ради самой святой цли, разрывать могилу и вынимать изъ нея находящійся въ ней трупъ. Къ тому же, помимо тяжести и отвращенія, я не могу избавиться отъ чувства жалости, которое всегда возбуждала во мн эта, во всякомъ случа, необыкновенная женщина, богато одаренная природой.
Ради этой невольной жалости я былъ бы очень счастливъ забыть все, что знаю. Забвеніе, полное забвеніе — вотъ единственное, что было бы нужно теперь для Елены Петровны Блаватской. Но ей нтъ забвенія и смерти, хотя тло ея подвергнуто кремаціи въ Лондон и прахъ ея хранится въ трехъ урнахъ. Ей нтъ смерти — это печатно говоритъ намъ ея родная сестра, статьи которой являются въ настоящее время единственной причиной, ставящей меня въ нравственную необходимость приступить къ тяжелымъ, противнымъ для меня воспоминаніямъ и вскрыть пакетъ съ хранящимися у меня документами.
Несчастная Елена Петровна! вотъ она передо мною, какъ живая, но образъ ея не только двоится, а троится. Въ ней было три совершенно различныхъ существа. Было въ ней еще и четвертое существо, но я его не зналъ лично, и только послдняя крайность можетъ заставить меня въ будущемъ его коснуться. До сихъ поръ живо много лицъ, знавшихъ ее въ молодости и въ зрлыхъ годахъ ея, — эти лица сообщаютъ удивительныя вещи о приключеніяхъ ея бурной и скитальческой жизни.
Я узналъ ее тогда, когда «жизнь женщины» была кончена и наступилъ періодъ совсмъ иной дятельности. Конецъ этой бурной «жизни женщины» оказался не концомъ, какъ случается обыкновенно съ заурядными женщинами, а именно началомъ ея «настоящаго» существованія, проявленія всхъ данныхъ ей природой способностей.