В конце концов Франклин и Элеонора помирились, и он пообещал, что никогда больше не будет встречаться с Люси. Однако он продолжал с ней переписываться, а незадолго до его смерти и снова видеться. Правда, справедливости ради надо сказать, что с Элеонорой они к тому времени давно уже были только партнерами и соратниками, но не супругами, они даже жили отдельно – у Элеоноры был собственный дом в Гайд-парке. И даже когда в 1942 году Рузвельт, чувствуя, что здоровье его быстро ухудшается, предложил ей снова поселиться вместе, она отказалась, не желая терять свою свободу. «У меня хорошая память. Я могу простить, но не могу забыть», – писала она одному из своих близких друзей.

В 1920 году Франклина Рузвельта выдвинули на пост вице-президента США. Ему было тридцать восемь лет – всего на три года больше минимального возраста, с которого можно было занимать эту должность. Казалось, весь мир у его ног…

Демократы проиграли эти выборы. Само по себе поражение не было трагедией, Рузвельт был к этому морально готов. Но все равно он был настолько вымотан избирательной кампанией, что уехал отдыхать в свой летний домик на живописном острове Кампобелло у берегов штата Мэн.

7 августа 1921 года, во время подготовки рыбалки для гостей, Франклин Рузвельт поскользнулся на палубе яхты и упал за борт в ледяную воду. Весь следующий день он чувствовал себя усталым и жаловался на ломоту в ногах, но не отнесся к этому серьезно, посчитав рецидивом люмбаго. 10 августа он вместе с Элеонорой и двумя старшими сыновьями отправился в дальнюю прогулку на яхте. По пути они увидели на одном из прибрежных островов лесной пожар, поспешно причалили и два часа тушили его зелеными ветками, срезанными с деревьев. Потом искупались и вернулись домой в мокрых купальных костюмах. А там Франклин, несмотря на то что ноги по-прежнему ломило, сел читать срочную почту, не переодевшись в сухое. Это был последний день в его жизни, который он провел на своих ногах.

Через полчаса ему стало плохо, поднялась температура, навалилась страшная усталость, мысль о еде вызывала тошноту, хотя он вроде бы должен был быть голодным после такой прогулки. Он лег спать, а утром… левая нога отказалась его слушаться. Скоро отказала и вторая нога. Местный врач не смог установить причину, а вызвать кого-либо более опытного оказалось проблематично – они с трудом разыскали на острове хотя бы один телефон. Спустя несколько лет Франклин Рузвельт признался одному из своих друзей, что на какое-то время он потерял веру в Бога, сочтя, что тот оставил его без поддержки и навсегда повернулся к нему спиной. Элеонора тоже вспоминала, что к 15 августа ее муж совсем «потерял голову».

25 августа 1921 года консилиум врачей, собравшийся на острове, вынес окончательный приговор: Франклин Рузвельт болен полиомиелитом.

Это и сейчас страшная болезнь, но начиная с 50-х годов ее распространение прекратилось благодаря всеобщей вакцинации. А в 20-е годы XX века полиомиелит был настоящим бедствием. С 1916 года по всему США бушевала настоящая эпидемия этой болезни, превращавшая сотни людей, в основном детей, в инвалидов.

После постановки диагноза Франклин Рузвельт был немедленно изолирован. Никому не сообщалось, что с ним, чтобы свести до минимума ущерб для его политического будущего, и знакомые лишь удивлялись, с чего это вдруг такой энергичный человек прекратил всякие контакты с внешним миром. Даже дети думали, что с папой ничего страшного, ведь он перед отъездом улыбался им как ни в чем ни бывало. Лишь Элеонора и его верный помощник Луис Хоу, героически несшие вахту у его постели в качестве медсестры и медбрата, знали, что происходит.

Положение Рузвельта было практически безнадежным. Элеонора называла это время «испытанием огнем». И он сам, и врачи делали вид, что все прекрасно, болезнь вот-вот отступит, и даже мать Франклина, Сара, которая узнала о болезни сына лишь после возвращения из Европы в конце августа, поверила, что с ним ничего страшного. Она писала сестре: «Франклин и Элеонора сразу же решили выглядеть жизнерадостными, и потому атмосфера в доме безоблачная, я следую их прекрасному примеру».

Но довольно скоро пали духом все – и врачи, и родственники, улыбаться продолжал лишь сам Франклин. Краткий миг слабости прошел, он вновь был собран и готов к бою с судьбой, самим собой и всем миром. Требовалось нечто большее, чем угроза на всю жизнь остаться инвалидом, чтобы поколебать его уверенность в себе и своем предназначении. Через три недели пребывания в клинике он настоял, чтобы вернуться к работе, и после этого секретарша стала каждый день разбирать его почту, записывать то, что он диктовал, и отвечать на телефонные звонки.

По мере того как его болезнь переходила в незаразную фазу, в его палате становилось все больше и больше посетителей. Приходили друзья, журналисты, деловые партнеры, коллеги по государственной службе, политики. Одним из первых пришел Джозеф Дэниэлс, бывший министр военно-морского флота, у которого Рузвельт не так давно был помощником. Увидев его парализованным, он так расстроился, что не смог скрыть своей реакции. Но Франклин неожиданно толкнул его и со смехом сказал: «Вы рассчитывали увидеть инвалида, а я могу в первой же схватке свалить вас с ног!»

Как ему удавалось сохранять оптимизм в такой ситуации? Откуда он брал силы на улыбку, оставшуюся после перенесенной болезни такой же солнечной, как раньше? Биографы немало спорили по этому поводу. Одни упирали на собственный характер Рузвельта и считали, что он просто был не из тех людей, которые могут смириться с жалостью в глазах окружающих. Другие напоминали, что он был и остался политиком, привыкшим постоянно быть на виду и сражаться с недругами, невзирая ни на что. Третьи говорили, что это связано с традициями его времени и класса – детей в викторианскую эпоху воспитывали стойкими, жаловаться было неприлично, и они вырастали в настоящих джентльменов, никогда не показывающих слабость.