Когда я начинала карьеру, все происходило иначе. Я довольно долго оставалась на одном месте, а если переезжала, то всегда немного отдыхала, чтобы не сразу выходить на сцену. Несколько лет назад в Австралии мы совершили турне по музыкальным клубам.

Конечно, мы выходили из одного зала и входили в другой, но там расстояния небольшие… Это гораздо легче, чем петь, скажем, в Метрополитен, потом лететь на концерт в Лос-Анджелес, а оттуда со всех ног нестись обратно в Нью-Йорк. Или же, находясь в Лондоне, слетать на пару дней в Вену. Эти переезды, такие стремительные и кратковременные, для певца невероятно утомительны.

Первое время я всегда путешествовала морем. Чтобы перебраться из Европы в Америку, садилась на пароход в Соутгемптоне или Генуе. Тогда я возила с собой весь собственный театральный гардероб. Компании далеко не всегда желают брать на себя заботу о моих костюмах для той или иной оперы, поэтому я возила свои. А это значит, что у тебя уйма багажа, только из-за него приходилось плыть морем. И в таком случае у меня возникал вынужденный отдых.

На переезд из Генуи в Нью-Йорк уходило больше недели. И сейчас в век реактивных самолетов стараюсь сохранить разумный ритм работы… Так же поступает и Лучано, мне кажется. Он гастролирует в каком-нибудь городе довольно долго, прежде чем вылетает на другой конец планеты, и не совершает даже половины молниеносных перемещений, какие обычно позволяют себе другие корифеи.

Естественно, молодым певцам выбирать не приходится. Ведь очень мало постоянных трупп, где бы они могли спокойно поработать и поучиться мастерству. Начинающие вокалисты вынуждены соглашаться на любые предложения. Но в чем-то они и сами виноваты. Все хотят прославиться как можно скорее. Но и такие артисты, как Кабалье, Паваротти и я тоже… уверяю вас, славу свою заработали тяжким трудом. Кабалье многие годы выступала в Германии и Швеции, пела, конечно, изумительно, только никто не обращал на нее внимания.

Я семь лет провела в Ковент-Гарден, где училась своей профессии. Паваротти побывал во множестве небольших европейских театров и в Майами приехал, чтобы заменить Чони, а потом отправился в Австралию. Конечно, австралийские гастроли не сделали его знаменитым, зато он получил превосходный опыт, освоив четыре большие партии, которые впоследствии очень пригодились ему для выступлений в крупнейших театрах мира.

БОНИНГ:

Беда молодых певцов в том, что у них, во-первых, не хватает терпения, а во-вторых, — они не умеют отказывать.

САЗЕРЛЕНД:

Но, Ричард, нужно ведь признать, что и труппы теперь не такие, как прежде. Повсюду стараются приглашать певцов из-за границы. Нет настоящих стабильных коллективов, если не считать, наверное, Германии. И в Ковент-Гарден тоже нет. И Метрополитен всегда оставался международным театром.

С некоторыми певцами в Америке обращаются просто ужасно. Я имею в виду хороших певцов, которым надо бы делать карьеру у себя на родине, а за океаном они ничего не добиваются. К тому же сегодня начинающим певцам гораздо труднее расти нормально…

БОНИНГ:

Нет, не думаю, дорогая, что им труднее. Есть хорошие певцы, посредственные и очень плохие. Тот, кто поет хорошо и знает свое дело, непременно сделает блестящую карьеру.

САЗЕРЛЕНД:

Так всегда происходило и всегда будет, согласна. Но ведь верно, что многие хотят добраться до вершины как можно быстрее и, не достигнув тридцати лет, берутся за партии, которые им еще не под силу.

БОНИНГ:

В этом отчасти виноваты и директора театров.

САЗЕРЛЕНД:

Именно в таких ситуациях Лучано и поступал всегда очень разумно — он никогда не боялся сказать «нет». Например, директор театра спрашивает его: «Не кажется ли тебе, что для твоей карьеры было бы весьма престижно спеть вот эту партию или вот эту?» А Лучано отвечает: «Нет, не кажется», и вежливо предлагает взамен что-нибудь свое. И если не получает партию, которая подходит для его голоса, вовсе отказывается от контракта.

Я надеюсь, что скоро снова смогу петь вместе с Лучано в какой-нибудь опере, а в скором времени у нас с ним предвидится только концерт вместе с Мэрилин Хорн, который будут показывать по телевидению.

БОНИНГ:

Нас просили показать вместе с ним «Лючию» на одном телевизионном канале в Хьюстоне, но тогда мы уже подписали контракт на выступления в Голландии, от которых не могли отказаться.

САЗЕРЛЕНД:

На телевидении мы с Лучано впервые появились вместе в 1979 году в Линкольн-центре. Мы все трое очень волновались и нервничали, потому что никто из нас еще никогда не выступал перед телекамерой. Волнение сыграло с нами злую шутку, и все же, думаю, в целом мы выступили неплохо. Потом мне показали фильм «Звук и свет», куда включили кадры, снятые возле здания Линкольн-центра перед началом концерта. Два наших гигантских портрета закрывали весь фасад здания! Помню, я воскликнула: «О боже, будь это снято даже в натуральную величину, мы получились бы толстыми, а тут!..» Но все оказалось действительно очень зрелищно.