Посмотрим теперь, как эти события отображаются в «основной» версии Эракла. В то время, читаем мы, когда Конрад с Изабеллой приехали в Тир, бальи города, Бернхард дю Тампль, — человек, в документах проходящий как виконт Тирский, — доложил маркизу о том, что задержан «купеческий» корабль с богатым грузом из страны ассасинов. Конрад проявил интерес к грузу, и бальи согласился, при условии сохранения тайны, устранить пассажиров. После этого однажды ночью он утопил их в море. (В письме говорится о планировавшемся «утоплении» гонца Эдриса!). Узнав об этом, Старец посылает гонца (только однажды и одного), потребовав через него вернуть людей и груз. На это Конрад заявил, что у него нет ни того, ни другого, после чего под угрозой расправы гонец возвращается домой. Сейчас мы познакомимся с привычкой Старца окружать всех высокопоставленных особ своими людьми в целях шпионажа. Так было и в этом случае. Уже ко времени инцидента с кораблем в городе находились двое ассасинов, которые в свое время явились сюда под предлогом перехода в христианство и служили в Тире «мамелюками»; согласно их желанию они были крещены, причем Конрад даже стал одному из них крестным отиом, тогда как крестным отцом другого стал Балиан Ибелинский. (Об этих подробностях сообщают и арабские источники.) И эти находившиеся уже в Тире ассасины теперь получают приказ убить.

В качестве мотивов действий Конрада фигурирует только разбойничий инстинкт; но так как ему наверняка доложили, кем были «купцы», то между преступлением и попытками его объяснения зияет огромная пропасть — уж очень неправдоподобно все это выглядело. Но есть еще более разительное несоответствие: приказ и исполнение его следуют практически сразу же одно за другим (как в письме), тогда как случай с кораблем переносится на гораздо более раннее время. Не так часто «Конрад с Изабеллой въезжают в Тир», поскольку здесь все же историческое, а не сказочное определение времени. Самую раннюю дату, можно определить временем после его женитьбы в октябре 1190 года, самая поздняя — периодом после отъезда Филиппа домой 1 августа 1191 года, когда Конрад навсегда покидает армию крестоносцев. И между этими датами не было таких приездов, которые были бы достойны особого упоминания. Вновь привлечем на помощь арабские источники, которые исчисляют срок необнаруженного пребывания обоих ассасинов в Тире примерно шестью месяцами. Если отсчитать это время от момента убийства, получается, что впервые они появились здесь в октябре 1191 года, то есть тогда, когда нам становится известно о первых переговорах Конрада с Салах ад-Дином. С этим никак не вяжется то, что ко времени инцидента с кораблем об обоих ассасинах прямо говорится как об уже находящихся в городе. Временной интервал между их засылкой и совершением убийства таким образом еще больше увеличивается, и в него втискивается эпизод с кораблем, но преподносится он как непосредственно предшествовавший убийству Конрада.

Если допустить, что на разведку и посылку гонцов понадобилось определенное время, можно в определенном смысле привести к общему знаменателю письмо и версию Эракла, а также арабские источники, и предположить, что инцидент с кораблем имел место летом 1191 года, — когда Конрад с Изабеллой прибыли в Тир, — а убийцы были засланы осенью, как того желают арабские источники. Одно весьма существенное общее место у Эракла и в письме состоит в том, что Эрают прямо высказывает то, к чему нас только подводит письмо, а именно: к моменту инцидента с кораблем ассасины уже находились рядом с Конрадом. Эракл говорит, что это были будущие убийцы. Письмо допускает возможность того, что речь могла идти о других ассасинах и даже о не принадлежащих к ассасинам агентах Старца. О возможности существования отношений зависимости между письмом и этой версией Эракла можно теперь высказывать различные догадки, но все же последняя представляется вполне самостоятельной уже хотя бы потому, что рассматривает события под другим углом зрения. В письме содержится материал, отражающий уровень осведомленности главы ассасинов (имя гонца — Райнальд Сидонский!). Автора же Эракла, заменяющего Райнальда Сидонского Бернхардом дю Тамплем лишь для того, чтобы перспектива выглядела правдоподобной, не упрекнешь в излишней изысканности, очевидно, он черпал сведения из иных имевшихся в Святой Земле источников. Можно сказать, что письмо и Эракл предлагают взаимодополняющие варианты событий. Тот же источник, который перед этим передает в мельчайших подробностях компрометирующие Ричарда слухи и впоследствии по поводу пленения Ричарда придерживается французской точки зрения, описывая указанный инцидент, отвергает как ложь то, что «какие-то люди» говорили о Ричарде, характеризуя это как злые наветы. Не выдерживает критики оправдательный момент, который, как представляется, содержится в том, что, проведенные с двух сторон независимые расследования обстоятельств смерти Конрада (Ричардом при дворе ассасинов и приверженцами Конрада в Тире) дали по существу одинаковые результаты. Расследования, которые могли проводиться после его смерти лицами из его ближайшего окружения должны были учитывать то обстоятельство, что правителем страны стал племянник Ричарда, который только выиграл от смерти Конрада. Уже через несколько дней после смерти последнего Генрих женился на представительнице клана Монферрат-Ибелинов. Вдова убитого стала теперь его женой, Ба-лиан Ибелинский, бывший тесть Конрада, — его тестем. О мертвом Конраде в Малой Азии больше никто не помнил. Таким образом, после столь скоропостижной смены власти от бывшего двора Конрада едва ли можно было ожидать сотрудничества со следственными органами, решившими выдвинуть Ричарду обвинение. А французам в доступе и вовсе было отказано. То, что к истории с кораблем они не смогли добавить даже самой скромной версии, связано прежде всего с тем, что она появились на свет божий довольно поздно и с большими потугами. До конца крестового похода взгляды Эракла-автора получили новое направление: насколько хватало французского влияния — до Германии — мы читаем, что Ричард предал христианское дело и продал Аскалои Салах ад-Дину, — но на двор королевы Изабеллы это влияние не распространялось. Эракл повествует о том, как горько сожалел Ричард, что не удалось сохранить за собой Аскалон по договору о перемирии с Салах ад-Дином.

Имеются и другое версии истории с кораблем, но они намного прозаичнее. В четырех других редакциях Эракла и в «Chronique d’Emoul» никого не убивают, и только в одном варианте команду арестовывают, а груз конфисковывают. Вначале Конрад полностью или частично конфискует груз корабля, после чего пострадавшие обращаются к нему с жалобой. В последнем случае он отвечает, что конфискованное они назад не получат, но оставшимся могут распоряжаться. «Купцы-ассасины» тогда заявляют, что пожалуются своему господину, но несмотря на эти угрозы, им дают спокойно уйти. После этого (как в письме) следуют два посольства Старца к Конраду, в которых тот требует возврата «награбленного». Конрад отказывается — но и ничего не оспаривает — и через второго гонца Старец угрожает ему в случае повторного отказа смертью. Конрад только посмеивается над угрозами. И после этого главарь ассасинов подсылает убийц.

В подобном «бескровном» изложении можно было бы скорее усмотреть обычный портовый конфликт, можно также, если вспомнить упоминавшийся в письме шторм, подумать, что произошло крушение и Конрад просто воспользовался своим правом собственности на выброшенные на берег вещи. Общее содержание этих рассказов сводится к тому, что с Конрада снимается обвинение в преступлении, и прикарманивание крупных денежек сводится к спорам о надлежащей подати. Во всех этих историях об ассасинах есть пара общих мест, заставляющих предположить, что все происходившее было делом случая: корабль, конфискация, вмешательство Старца через своих гонцов, приказ об убийстве. Диапазон возможностей, однако, простирается от криминала Конрада, состоявшего в убийстве всего экипажа судна, до превентивных мер и даже безобидных придирок и рутинному административному разбирательству. Если воспринимать эти версии дословно, спектр толкований в отношении действий ассасинов охватывает умеренную расплату и совсем неадекватную реакцию на акт несправедливости. Оценки, таким образом, могут быть совсем неоднозначные, и единодушная вера в то, что история с кораблем таит в себе единственный ключ к тайне смерти Конрада, не имеет под собой особо прочного основания. Предполагаемый мотив мог выступать лишь в качестве предлога. Все версии твердят о личной мести, но специфические обстоятельства убийства — многомесячное ожидание, выбор времени исполнения — указывают на политический мотив. Подобный подход даже косвенно подтверждается в той версии, согласно которой Конрад выступает негодяем, и Старцу Горы приписываются особенно ярко выраженные личные мотивы (письмо и «основная» версия Эракла), причем она, — независимо от инцидента с кораблем, — показывает, что за Конрадом уже давно вели наблюдение.

Камаль ад-Дину мы должны быть благодарны за впечатляющий эпизод, имеющий отношение к личности Салах ад-Дина, который подтверждает то, что, по мнению христианских авторов, составляло отличительную особенность способа действий ассасинов: свои нападения они обычно совершали не извне, а изнутри, настигали свою жертву в ее собственном доме. Однажды Рашид ад-Дин Синаи, когда он еще враждовал с Салах ад-Дином, послал к тому гонца, чтобы попросить у султана аудиенции. Она была предоставлена, и султан оставил при себе только двоих телохранителей, которым беспредельно доверял. Но именно те и оказались ассасинами и были готовы по первому приказанию гонца тут же убить Салах ад-Дина. И после того, как оба его верных телохранителя признались в своей принадлежности к ассасинам, Салах ад-Дин в корне изменил свою политику по отношению к исмаилитам. История эта призвана была продемонстрировать власть и вселять ужас перед сирийским шейхом, но она еще подтверждает мнение о том, что присутствие ассасинов не всегда было равносильно смертному приговору. Нечто подобное могло иметь место и в случае с Конрадом, поскольку, даже если допустить наихудшее поведете Конрада в истории с кораблем и наличие у Синана убедительных личных мотивов, все же слежка и выбор времени совершения убийства выдают интересы третьей стороны. Поэтому нелепо звучит мнение Амбруаза о том, что оба убийцы так долго находились возле Конрада потому, что выжидали наиболее благоприятного момента для совершения убийства. Для того чтобы заколоть прямо на улице и без всякой оглядки на собственную безопасность, не требуется время для выжидания. Все это приобретает смысл лишь в том случае, если еще не было решено, должен Конрад умереть или нет. При этом, надо полагать, Синан принял в расчет политические обстоятельства — интересы заказчика, — что предполагает отсрочку личной мести, если причины для таковой имелись, до конца крестового похода, когда бы этого требовали высшие интересы.

Но мы, возможно, так никогда бы и не узнали об инциденте с кораблем, если бы Ричарду однажды не понадобилось заглянуть в прошлое Конрада. И если инцидент действительно имел место, то должен был случиться задолго до смерти Конрада, так как вначале никому и в голову не приходило установить какую-либо связь между этими двумя событиями. По этой же причине можно допустить, что он не был слишком серьезным. Ведь если бы при дворе Конрада, ставшего теперь двором племянника Ричарда, сразу же вспомнили о кровавых злодеяниях Конрада по отношению к ассасинам, то нс было бы ничего проще, чем противопоставить эту историю французской пропаганде против Ричарда, и, уж по крайней мере, Амбруаз знал бы что-нибудь об этом корабле. Поразительная задержка, с которой «правда» о смерти Конрада увидела свет божий, доказывает не только то, что сначала никто в ней не был заинтересован, но и возбуждает подозрения, что это не более, как построенная по чьему-то заказу из кирпичиков правды ложь. На основании расхождений в историях о корабле нельзя обвинить Ричарда, но и оправдать его из-за существования различных версий также не представляется возможным.

Не исключено, что у Говдена нашли отражение действительно имевшие место во время крестового похода контакты между Ричардом и Синаном. Амбруаз и Itinerarium говорят о Старце Горы как о повелителе Музэ или Муссэ, при этом, должно быть, имея в виду, конечно, весьма вольное производное от персидского Аламут. В Gesta и Chronica Говдена также можно встретить dominus Muscae [123] и, соответственно, Musse, но без какой-либо связи с главой ассасинов. Тот же в Chronica, напротив, предстает, как «regis Accinorum id est de Assasis» [124] .Повелитель Муссэ (Muscae) Говдена играет определенную роль в посольствах Салах ад-Дина во время осады Акки, то есть в июне и июле 1191 года, он и сам однажды посылает посольство к христианским королям. В первом качестве он не представляет для нас никакого интереса. Издатель Говдена Стаббс переводит Muscae и, соответственно, Musse, как Мосул, и при этом утверждает, что летописцы здесь допустили ошибку, так как повелитель Мосула в то время был лоялен по отношению к Салах ад-Дину и не мог быть последним назван врагом айюбидо-христианского союза. Содержание предложения о предполагаемой готовности отдать всю страну в качестве платы за заключение союза, нереально, так что предложение редактора исправить ошибку не проходит: о главе ассасинов он не думал, и это не удивительно, так как описываемая в тексте политическая ситуация в то время, о котором идет речь, ему видится совершенно в ином свете. На этом можно было бы и завершить рассмотрение вопроса о том, каким образом посольство Салах ад-Дина по пути в Chronica Говдена оконфузилось.