Следующий снимок, оказавшийся перед ней, заставил его неловко переступить с ноги на ногу. Резкая стрела молнии, как глубокая извилистая рана, располосовала на две половины глянцевый лист бумаги, и Эйприл замерла, как будто не только услышала раскатистый удар, последовавшего за вспышкой молнии грома, но и ощутила, каким бессильным и ничтожным чувствует себя человек перед лицом могущественных сил природы.

Джеку показалось, что она сумела понять его состояние в тот момент, когда он поймал это ошеломляющее зрелище в кадр, сумела понять, как важно для него было не упустить этот момент. И все-таки она не могла понять его до конца. Ей никогда не приходилось так же, как ему полностью отрешиться от действительности, целиком отдаться воздействию какой-то сверхсилы, понятие которой не укладывается в рамки человеческого представления, чтобы сделать для себя открытие возможности существования высшего разума над хаосом, неоспоримо господствующим на этой земле.

Однако, пусть не полностью, пусть в какой-то мере, но Эйприл удалось постигнуть это таинство. С затаенным дыханием Джек следил за ее руками, которые отложили в сторону этот снимок и коснулись следующего. И в ту же секунду он почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. По лицу Эйприл промелькнула тень откровенного страстного желания, и Джек уже не в силах был оторвать от нее глаз. Бог мой! Она все знала. Она все понимала.

— Эйприл, иди ко мне. — Сказав это, он подошел к ней и стал рядом. Она не взглянула на него, казалось, она даже не слышала его просьбы, его мольбы, произнесенной хрипловатым полушепотом, и он подавил в себе порыв обнять ее и прижать к себе.

Даже не глядя на фотографию, которую она сейчас рассматривала, он знал, что на ней изображено. Птица и цветок — на первый взгляд ничего особенного. У большинства людей восхищение вызвали бы яркие цвета этой фотографии, особенно насыщенный малиновый цвет гибискуса. Может быть, кого-нибудь позабавила бы энергичная пичужка с нежными трепещущими крылышками. Однако этот кадр, стоивший Джеку нескольких часов ожидания, говорил совсем о другом. Один только взгляд на расширявшиеся зрачки Эйприл — и у него не осталось сомнений в том, что она поняла, почему он выбрал именно этот момент, чтобы нажать на кнопку фотоаппарата.

Джек был уверен, что она видит прозрачные капельки утренней росы, бисером осыпавшие темно-красные лепестки хрупкого цветка, что она чувствует дрожание маленьких крыльев так явственно, будто они касаются ее кожи. Но глаза неотрывно смотрели на длинный тонкий клюв, на котором и было сфокусировано внимание фотографа в тот момент, когда эта острая иголка прокалывает серединку экзотического цветка в поисках сладкого животворного нектара. Взгляд Джека был прикован к лицу Эйприл. Он был потрясен сверх всякой меры этой ее стихийной реакцией на его творение, ее видением его, и только его, мира. Он мысленно велел ей взглянуть на него, и она очень медленно подняла глаза.

Ничто из того, что ему доводилось снимать в своей жизни и того, что еще предстояло снять, не могло сравниться с тем, что сейчас отражалось в этих глазах. Уважение, страстное желание, глубокая тоска. Все это вместе было в ее взгляде. Была в нем еще и природная способность понимать, которая светилась так ярко, как маяк в черной мгле, которая звала его проникнуть внутрь нее, которая говорила ему «да». Да, она нашла в нем свою вторую половину.

Дрожащей рукой он взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы. «Я люблю тебя, Эйприл Мария Морган де ла Торре». Он хотел прошептать эти слова вслух, чтобы она услышала его, но в ту секунду, когда она посмотрела на него, его горло судорожно сжалось.

Нарастающее желание мгновенно заслонило собой все остальные чувства, водоворот которых кружил в ее глазах. Все, кроме одного. Кроме ее любви к нему. Нет, Джек не ошибался, это была именно любовь. Положив на стол все свои свертки и фотоаппарат, он вытянул из ее пальцев внезапно забытые снимки. Взял ее на руки и понес к кровати. Потеревшись носом о ее шею, он прошептал:

— Ты не могла бы опоздать на свое заседание?

— Я постараюсь побыстрее вернуться, — тоже шепотом ответила она, медленно проводя пальцем по его щеке.

Джек опустился на край кровати и усадил ее себе на колени. Ее пальцы продолжали неторопливо, с вожделением, бродить по его лицу, внимательно изучая каждую черточку, так, будто делали это в первый раз.

Это осторожное исследование немного смутило его, и на его губах появилась почти застенчивая улыбка, но ему не хотелось, чтобы она прекращала свое занятие. Только что она увидела его обнаженную душу, и было бы вполне естественно, если бы он стал нервничать. Но он был спокоен, и, может быть, именно это доказывало, что он любил ее по-настоящему. Он доверял ей. И это доверие было настолько велико, что открыв перед ней свою душу и вверив ее нежной заботе Эйприл, Джек вдруг почувствовал себя таким свободным и счастливым, каким не был никогда прежде.

— Скажи, что ты так рассматриваешь? — мягко спросил он, взяв ее пальцы в свои и нежно целуя их.

Карие глаза влились взглядом в его глаза, требуя от него полнейшего внимания.

— Мне кажется, я сейчас смотрю на человека, которому с каждым днем приходится работать все более упорно в поисках красоты в этом мире, который постепенно сходит с ума. Я смотрю на человека, которого характер работы заставляет скрывать чуткость и восприимчивость его сердца, — а именно эти качества и делают его настоящим профессионалом — чтобы суметь выжить и не потерять своего собственного здравомыслия.