— Отпусти меня.

— Чтобы ты убежала? Нет. Сначала ты расскажешь мне, что тебя так сильно напугало.

— Отпусти меня, Джек, я никуда не уйду до тех пор, пока ты не объяснишь мне, почему, черт побери, тебе потребовалось запрашивать обо мне информацию.

Он выпустил ее руки. Он так и остался стоять рядом с ней. Эйприл заставила себя посмотреть ему в глаза, но, к ее удивлению, в них не было вины или раскаяния. Похоже, что они наполнялись чувством гнева, смешанным с болью и обидой.

— Да с чего ты взяла это? Послушай, клянусь тебе, что впервые узнал обо всем, что с тобой случилось, в Оахаке, когда ты сама мне все рассказала. Что же еще, по-твоему, я хотел разузнать о тебе?

Его напряженный тон заставил Эйприл побледнеть.

— Но ты же сам сказал, что просил об этом Франклина. Наверное, ты просто не был уверен в том, что твой план соблазнить меня и выведать у меня нужные сведения сработает, и поэтому решил на всякий случай подстраховаться. Но как бы там ни было, Джек, факт остается фактом, — ты запрашивал обо мне информацию.

— Если ты на секунду остановишься, то тебе станет ясно, какие глупости ты говоришь.

В одно мгновение кожа Эйприл из мертвенно-бледной превратилась в огненно-красную.

— Что ж, мне очень жаль, что я предпочитаю не выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение после того кошмара, который мне пришлось пережить. У меня на этот счет совсем другое мнение. — Эйприл круто повернулась, но рука Джека тотчас же сжала ее кисть, остановив ее.

— Нет, прошу тебя. Ты ведь сказала, что не уйдешь, пока не выслушаешь меня, и черт возьми, я не отпущу тебя, даже если придется привязать тебя к дивану.

Внезапно Эйприл почувствовала, как расслабляется тело, несмотря на то, что вспышки гнева еще сверкали в ее глазах, словно яркие ракеты в небе во время праздничного фейерверка. Она смирилась с тем, что придется выслушать его только потому, что хотела поскорее уйти из этого бунгало, спрятаться в какое-нибудь укромное место, если такое вообще можно было отыскать в «Рае»; и зализать раны.

Чувствуя ее покорность, Джек ослабил державшие ее за руки пальцы, но разжимать их не стал. Он знал, что заставить ее поверить ему можно было только разрушив те защитные преграды, которые она мгновенно возвела между ним и собой. Поэтому он воспользовался первой же возможностью притянуть ее к себе и обнять.

Она пыталась слабо сопротивляться, но он зашептал ей на ухо что-то успокоительно-нежное, и она сдалась, затихнув в его руках. Несмотря на то, что она не обняла его в ответ, ее молчаливое разрешение прикасаться к ней, держать в объятиях, придавали Джеку силы, необходимые для того, чтобы попытаться разобраться в этом недоразумении.

— Я запрашивал у Франклина эту информацию исключительно из личных соображений, а отнюдь не деловых. Но, милая, я ведь слышал уже всю эту историю из твоих уст и, честно говоря, я просто пришел в бешенство, когда узнал, что сделали с тобой эти двое — Мархам и твой отец… Знаешь, если бы кто-то из них попался бы мне сейчас, я бы с превеликим удовольствием скрутил бы ему шею. Но ведь все это случилось десять лет назад. И чего бы я добился, вытащи я сейчас эту, забытую всеми, тему? Кроме, как героиня статьи под заголовком «Где она теперь?», — а мне хотелось бы верить, что ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять, что я ни за что не стал бы писать такую статью, — ты не представляешь абсолютно никакого интереса для публики.

Джек надеялся, что в его руках, осторожно гладивших ее по спине вверх и вниз, Эйприл расслабится. Но она почему-то напряглась еще больше.

Оторвав голову от его груди, она посмотрела прямо ему в глаза, и ее взгляд был ничем иным, как вызовом.

— Неужели ты хочешь сказать мне, что не просил Франклина установить связь между Смитсоном и Мархамом?

На несколько секунд Джек совершенно растерялся. Оказывается, что-то очень важное ускользнуло от него. Ему давно следовало бы понять, что Эйприл не пришла бы в такое волнение без серьезной причины.

— Я видел, как вы разговариваете со Смитсоном на свадебном приеме. Он тогда сказал что-то такое, что сильно напугало тебя. И мне просто стало любопытно: не в нем ли скрывалась причина того, что ты так пугливо вела себя со мной.

Эйприл попыталась высвободиться из его рук, но он еще крепче прижал ее к себе. Тогда она опустила голову, и он, нагнувшись к ней, коснулся лба своим лбом и стал легонько «бодать» ее. Когда ее глаза, наконец, снова взглянули на него, Джек спросил:

— Но что же, все-таки, написал Франклин? Почему ты ничего не говоришь мне, Эйприл?

— Мархам готов объявить о своем участии в борьбе за президентское кресло. По всей видимости, он — один из фаворитов, его кандидатура весьма популярна. И если учесть огромный интерес общественности ко всему, что касается семьи и морали, то, как считает Франклин, ты готовишь сенсацию века. Очевидно он думает, что если я вновь появлюсь на сцене и публично выступлю со своими обвинениями, то это выведет Мархама из игры. И естественно, отсюда следует, что тот журналист, которому удастся раздуть этот скандал, будет удостоен премии.