Как бы невыносимо ни складывалась ситуация для нее, Бет не могла позволить себе тревожить пожилую пару, на долю которой выпало столько страданий. Несмотря на взаимную любовь, переживания оттолкнули Карлоса и Эстер друг от друга, призрак потерянной дочери стоял между ними, делая совместную жизнь невыносимой. Когда Цезарь поступил в университет и покинул дом, они разъехались и долго жили порознь: Карлос – в Буэнос-Айресе, а Эстер – в США, где родилась и выросла. Но, искренне поверив, что Бет и есть их обожаемая, чудом вернувшаяся дочь, снова сошлись и делили спальню в квартире Цезаря.

А вот Бет не могла и не хотела верить в чудо. В невероятной роскоши, которую семья Наварро воспринимала как должное, она задыхалась как вытащенная из воды рыба. Ей полюбились Эстер и Карлос, нравилось дразнить надменного Цезаря, но в глубине души Бет понимала, что она чужая и в их семье, и в Аргентине. Она была англичанкой до мозга костей. Такой ее воспитали вполне обеспеченные, но далеко не богатые приемные родители – Клив и Хизер Блейки.

Бет тяжело вздохнула:

– Ладно, извини. Мне просто хотелось побыть одной.

Рафаэль смотрел на Бет Блейк сквозь зеркальные солнечные очки, легко читая смену эмоций на ее выразительном – и очень красивом – лице. Он сочувствовал ее очевидному дискомфорту в неожиданной и непривычной роли Габриэлы Наварро. Однако медицинские доказательства трудно опровергнуть. Рафаэль, с детства друживший с Цезарем, прекрасно понимал, как много Бет значит для всех Наварро – спокойного и рассудительного Карлоса, доброй и заботливой Эстер, самоуверенного Цезаря. Людей, которые пригрели его, когда родной отец вышвырнул из дома.

А это значило, что главной обязанностью Рафаэля на сегодняшний день было любыми средствами обеспечить безопасность своенравной и самостоятельной девицы, вне зависимости от того, хотела Бет Блейк признавать свою новую личность или нет. Сбежав из квартиры Цезаря, она – в очередной раз! – показала, что благодарности за круглосуточную и ежедневную вахту он от нее не дождется.

– Габриэла…

– Меня зовут Бет, черт бы тебя побрал! – Она сердито сверкнула на него глазами, разрумянившись от злости.

Когда Бет была спокойна, ее светлая нежная кожа напоминала фарфор. Природа наградила девушку очаровательной внешностью: большие темно-карие глаза под длинными ресницами, слегка вздернутый носик, капризно очерченные губы над упрямым подбородком. А такие густые шелковистые волосы, играющие оттенками от золотого до бледно-серебристого, Рафаэль до этого видел только у одной женщины – Эстер Наварро, биологической матери Бет, если верить тесту ДНК.

– Для меня ты Габриэла, – пожал плечами Рафаэль.

Сестре Цезаря было всего два года, когда ее похитили, вряд ли стоило ожидать, что ее память сохранила что-то из прежней жизни. Но Рафаэль, обычно проводивший школьные каникулы в семье Наварро, прекрасно помнил маленького золотоволосого ангела, которого оба старших мальчика бесконечно тискали и баловали.

В этот момент Бет располагала к тисканью не больше чем разъяренная тигрица.

– Как хорошо, что мне абсолютно наплевать, за кого ты меня принимаешь!

– Я ни за кого тебя не принимаю, я верю результатам медицинских тестов. И по удачному стечению обстоятельств тоже не придаю большого значения твоему мнению обо мне. – Рафаэль позволил себе насмешливую улыбку, прочитав в ее карих глазах, что Бет Блейк не одобряет его юмора на свой счет.

Она фыркнула:

– На твое счастье, ты даже представить себе не можешь, что я о тебе думаю.

Ну почему же… Плотоядные взгляды, которые она порой бросала на него исподтишка, подсказывали Рафаэлю, что по-мужски он привлекал Бет так же сильно, как бесил в качестве охранника. Ему тоже было трудно игнорировать упругую грудь и плавный изгиб бедер своей подопечной, но Рафаэль был твердо намерен держаться в профессиональных рамках, чтобы никакие посторонние соображения не мешали ему охранять ее.

– Возможно, это и правда счастье, – небрежно заметил он. – Не пора ли вернуться?

– Зачем спрашивать, если ты все равно собираешься отконвоировать меня обратно, хочу я этого или нет?

– Хотелось бы понять, почему ты так упорно сопротивляешься судьбе? – Рафаэль прохладно посмотрел на нее сквозь зеркальные очки.

Бет нахмурилась:

– А что, если я не считаю это судьбой?

– Грейс сразу признала семью Наварро своей.

– Не сравнивай меня с Грейс. Она сама решила влюбиться в Цезаря, принять его предложение и стать членом семьи со всеми вытекающими последствиями.