Официантка была мне незнакома — высокая и стройная крашеная блондинка. И еще она как бы намекала всем своим видом, будто смутить ее ничего не стоит, что, впрочем, не помешало ей правильно выполнить заказ. Она принесла мне бокал кока-колы, а Стеффенсу — стаканчик виски.

— Ванн Стеффенс. Вы меня не помните, нет? — обратился он ко мне.

— А мы знакомы?

— Вообще-то, если честно, — улыбнулся он, — не помню. Но узнал вас, как только вошли. Понятное дело, ведь я вас ждал. А виделись мы пару раз в одном и том же месте в одно время. Не здесь, но неподалеку отсюда. Сейчас вроде бы заведение закрыто. «У Морриси», в ночной забегаловке. Не припоминаете?

— Конечно, помню.

— Эти братья Морриси оказывали людям услугу гуманитарного характера. Делали все, чтобы человек не окочурился от жажды лишь потому, что она застигла его в четыре утра. Я многие годы заходил туда и видел вас там пару раз, а может, и больше. Вы были с парнем по имени Дево, у него имелось своя забегаловка в соседнем квартале.

— Скип Дево. И бар его назывался «Мисс Китти».

— Тоже теперь закрыт. И еще вроде бы я слышал, он умер. А ведь был примерно нашего возраста. От чего он умер?

— Приступ острого панкреатита, — ответил я. Действительно, так было написано в заключении о смерти. Лично я считал, его погубила привычка смешивать напитки. Ну и еще меланхолия.

— Чертовски несправедливо устроен мир. — Стеффенс удрученно покачал головой. — А нас когда-нибудь знакомили в «Морриси»? Что-то не припоминаю. Не заходил туда раньше трех-четырех утра и к тому времени был уже в стельку. Так что, если что и случалось, потом не помнил, а помнил то, чего не было вовсе. Как бы там ни было, на днях услышал ваше имя и сообразил, о чем они толкуют.

— Как это произошло? — спросил я.

— Да один парень говорил, что вы разыскиваете человечка по имени Роберт Уильямс, — ответил он. — И что будто его жена трахалась с Джеком Эллери, которого, насколько мне известно, недавно убили. — Он закурил сигарету, смял пустую пачку. — Вы не курите, нет?

— Нет.

— И пьете здесь кока-колу. Слышал, вы недавно завязали со спиртным. Должно быть, вам не слишком уютно сидеть в этом заведении?

— Нормально. — Я немного покривил душой, однако не видел пока причин говорить правду. — Вы сказали, имя у вас как у знаменитого журналиста, обожающего раскапывать всякую грязь.

— Джозеф Линкольн Стеффенс. Но позже, подписываясь под статьями, он отказался от Джозефа. Написал «Позор городов» о коррупции среди муниципальных чиновников. Положил этому мерзкому явлению конец, как вы, наверное, успели заметить. — Он усмехнулся, затянулся сигаретой. — Но по-настоящему прославился материалами, которые написал после возвращения из Советского Союза. «Я видел будущее, и оно работает». Правда, все поняли главную идею превратно, поскольку он описал, какой может стать эта страна в будущем, а не какой он ее увидел. Да и сам он позже изменил точку зрения, решил, что это хреновое будущее и что работать оно не будет. Что в очередной раз доказывает: подумай хорошенько, прежде чем что-то сказать, ведь люди обладают скверной привычкой искажать твои слова и долго цитировать твои высказывания уже после того, как ты сам перестал в них верить.

— Интересно.

— Вы очень вежливый человек, Мэтт. Я знаю об этом человеке так много, что он мне уже надоел. Вот что порой происходит с однофамильцами. И нет, мы с ним не состоим в родстве. Фамилия изменилась за поколение или два. Прежде была Стефанссон, ну, как у известного полярника, и нет, он тоже не родственник.

— А ваше имя Ванн, верно я понял?

— Эвандер, — ответил он. — Но я простил свою мамочку за это, Господь да упокой ее душу. Сократил до Ван, а потом приписал еще одну буковку «н», потому как люди принимали имя за фамилию. Ван Стеффенс, как Ван Дейк или Ван Ренсселер. [34]

— И все они тоже не ваши родственники.

— Вы начали улавливать суть, верно? — Он похлопал себя по нагрудному карману, потом вспомнил, что сигареты кончились. — Надо бы купить пачку. Где тут автомат?

Я покачал головой:

— Автомата нет. Есть рядом маленький продуктовый магазинчик, называется «Пионер». Там продают сигареты.

— А здесь нет? Какого черта, почему?

— Джимми не любит, когда здесь курят.

— Но ведь на каждом столике пепельница. И добрая половина посетителей дымят, как паровозы.

— Да, он не запрещает курить. Просто не одобряет курильщиков.

— Господи! Так вы говорите, рядом?

— Как выйдете, сразу налево.

— Боже ты мой. Хорошо хоть против выпивки ничего не имеет. Иначе хозяин этой забегаловки вряд ли сводил бы концы с концами.

Пока он отсутствовал, подошла официантка и заменила пепельницу. А я сидел и размышлял о братьях Морриси и о том, как им, должно быть, приходилось нелегко работать по ночам, всего в двух шагах от маленького ирландского театра, где играли мюзиклы. Думал о Скипе Дево, о Джеке Эллери, о виски и тающих кубиках льда в стакане Ванна Стеффенса.