— Они не в курсе? — спрашиваю я. Конечно, не в курсе, это всем понятно. Но мне стоит потянуть время. Может, Лена и разговорится.

— Нет, — ожидаемый ответ. — Не говорите, пожалуйста!

— Ну ладно, только… мне бы хотелось узнать, зачем ты решила…вот так…заработать?

— Я с лета начала, — отвечает Лена уже несколько увереннее, — чтобы были деньги. Чтобы не зависеть от родителей, понимаете?

С лета. Если с этого лета — а так оно, скорее всего, и есть — то Лена работает так уже месяца четыре.

— И всегда здесь? Лена! Тебя уже видели, наверное…

— Нет, — мотает длинным светлым хвостом, — Я только в салоне работала. По знакомству. Там только хорошая публика, — словно по бумажке читает, — а здесь я второй раз. С девчонками…

— А ты не боишься, что попадется какой-нибудь маньяк? Ладно, сегодня я своего знакомого попросила, чтобы он тебя привел, а если бы я тебя не узнала?

— Это ваш парень? Серьезный типчик, — мне ножиком по сердцу такая характеристика, данная моей ученицей Стасу. — Вероника Васильевна, я разбираюсь. А если что, девчонки подскажут…

Все, финиш. Ну о чем мне здесь говорить с Леной, о чем? Становится очень горько.

— Лена, а если какой-нибудь ненормальный? — Лена пожимает плечами. Бесполезно. Ее затянуло. Я вижу, как в глаза девочки возвращается по капле молодецкая лихость. Все ей еще в новинку, все интересно. Как же так? Неужели мимо прошли все произведения школьной программы о чести и любви? Да, именно. Прошли. И помахали на прощанье ручкой. Такое бывает.

— Да ладно, Вероника Васильевна, не будет такого, их видно. Вы же не скажите никому? Не говорите. Я все равно не сознаюсь. — Да, ты не сознаешься. Ты все будешь отрицать, и мои обвинения будут лишь сотрясанием воздуха, не более. Не пойман — не вор. И я могу пойти куда угодно, в детскую комнату милиции даже, но твои родители, если узнают, ни за что не поверят. Слишком хорошо я их знаю. Да и сама бы я не поверила, не приведи тебя Стас в свою машину…

— Я никому не скажу, Лена, при одном условии. Ты перестаешь так подрабатывать. Я понимаю, хочется не зависеть от родителей, но… тебе нужно учиться. Сама знаешь зачем. Мы сто раз говорили в школе, избавь меня от этого еще и здесь, — Лена кивает. Я всему десятому классу уже плешь, наверное, проела этой учебой. — Кроме того, эта подработка не очень хорошая, я бы даже сказала больше. Это опасное занятие. Заболевания, передаваемые…

— Да знаю я, — перебивает меня Лена.

— И уж молчу о том, что эта работа…просто безнравственная, Лен. Не буду распространяться, взрослая девочка, все сама понимаешь, — Лена опять кивает. Слово «взрослая» на нее влияет волшебным образом. Представляю себе, как попала в этот бизнес Леночка Севальцева. Мне еще обиднее. Ну как можно быть такой инфантильной?

— Мы с тобой договорились. Ты бросаешь все это, а я никому не говорю… — Ненадолго. А там придумаю что-нибудь.

И веду тонкую линию шантажа:

— Просто если мама с папой узнают…не от меня, а вот тоже так разглядят. Или знакомый тебя увидит. Представляешь, каково будет? А одноклассники? Они же не подозревают ни о чем, верно?

Страх на лице девочки говорит сам за себя. Значит, не все еще потеряно, если можно напомнить про общественное мнение. Лена хочет быть хорошей и в глазах родителей, и в глазах одноклассников. Попозже у меня будет время разобраться в ситуации, спросить совета у психолога, посоветоваться с Розой Андреевной, наконец. И посмотреть это все дело на предмет наркотиков, и обратиться к инспектору по делам несовершеннолетних. А пока мне нужно просто убрать ее с улицы и из салона хотя бы на ближайшие дни. Да хотя бы на сегодня!

— Сейчас отвезем тебя домой, — заявляю безапелляционно и жестко, пытаясь копировать Стаса, — и все забудем. И я, и ты. Но теперь без салонов. Договорились?

— Да, — глухо звучит голос Лены. Она прячет глаза.

Понятно. Ни черта не договорились.

А по большому счету, это ведь уголовное дело, ведь Лена — несовершеннолетняя…

— Больше не буду…не буду этим заниматься. Только не говорите маме, Вероника Васильевна!

Я, не отвечая, открываю дверь машины и вылезаю. Стас стоит недалеко, руки в карманах куртки.

— Все, пообщались?

— Отвези мою девочку домой. Пожалуйста, — умоляюще смотрю на Стаса. Он идет к машине; лицо совсем бесстрастно. Молча садится. Молча заводит мотор.

— Куда? — только и спрашивает Стас.

Называю улицу и номер дома. Я знаю, где живет Лена, несколько раз была у них дома. Ее мама мне когда-то очень помогала в разных школьных делах.

— Это недалеко от школы, — поясняю Стасу.

— Понял уже, — он вновь немногословен, и всю дорогу не произносит ни слова.

Молчит и Лена, лишь тихонько всхлипывает. Что это с ней? Неужели стало себя жалко?

Машина Стаса остановилась недалеко от дома Лены, и девочка не скрывает, что хочет побыстрее со мной распрощаться. Мельком взглядывает на Стаса, подольше — на меня.

— До свидания, — бросает на бегу. Я смотрю, как она заходит в свой подъезд. Уже темно, и довольно поздно. Как же она объясняет свои отлучки родителям?

— Подождем немного? — говорю Стасу. Тот не произносит ни слова в ответ.

Минут пять я напряженно гляжу на освещенную одинокой лампочкой подъездную дверь десятиэтажки. Мне все кажется, что Лена лишь зашла в подъезд, и через некоторое время вновь выпорхнет, словно бабочка, оттуда, чтобы вновь отправиться на свое прежнее место. А потом прихожу в себя. Мое нахождение здесь, увы, ничего не изменит, даже если она и вновь выйдет. Только задерживаю Стаса…