Нужно задержаться в школе, выпить чая и успокоиться немного.

Этот вечный комплекс виноватости. Вероника виновата во всем. В том, что дети не хотят учиться, в плохих отношениях между детьми и родителями, в том, что школьники не усваивают материал, что слишком выросли школьные поборы…

За годы работы меня в чем только не упрекали, да и я себя тоже. Пока не поняла: все это бесполезно и только ухудшает и так некрепкое здоровье.

Стас прав. Что я могу сделать для мира? Даже Христа слушали не все, а он-то был покомпетентней меня и более уважаемым в свое время, чем скромная учительница. Иисус рассказывал притчу о сеятеле и зерне. Прикрыв глаза, вспоминаю строчки из Евангелия. Все правильно: «Иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его, иное упало на добрую землю и принесло плод…»

Вот и я в свое время бросала свои слова, как семена. О любви, нравственности, даже иногда о Боге. Они упали. Просто упали, рассеялись в воздухе, остались лежать на неплодородной земле, были унесены ветром. Тысяча метафор, а смысл один: в случае с Леной все было в пустоту. Слишком благодатна была почва, подпитанная благополучной семьей, большим количеством квартир и модных машин, постоянными поездками по курортам и лучшими репетиторами, а еще — тотальной занятостью родителей. Слишком ухожена и увлажнена хорошей одеждой, дорогими игрушками и телефонами, большой пачкой карманных денег, о которой мне с большими глазами рассказывали тогдашние пятиклашки, еще не привыкшие к Лене. Позже привыкли и не удивлялись, стреляли иногда, как я знала. Лена не жадничала, но я проводила долгие беседы, и деньги всегда отдавались.

У нее была жизнь сытая и беспроблемная, и на фоне эдакого благополучия началось «ожирение» души. Могло все быть по-другому, да не вышло. Душа стала неблагодатной землей для семян, наполненных состраданием и любовью.

Поступка Лены следовало ожидать.

Мои раздумья, конечно, замечательны (как же мне нравится это слово мормона!), но что сейчас делать мне? Увы, всяческие понимания ситуации не спасут от накачанных татуированных знакомых Лены, если таковые встретятся на пути.

Наверное, пора просить Роберта о том, чтобы провожал до дома…

Я чуть не прыснула, вопреки всей неоднозначности ситуации. Не представляю Роберта в роли защитника, честно. Да, он, может, и немного умеет драться, и я буду не одна, но с уголовниками ему вряд ли справиться. И у него сын. Если с его отцом что-то случиться, он останется один.

Как наяву увидела жесткий прищур серых глаз. О Стасе я подумала в первые секунды сбивчивого Аниного повествования. Только к этому человеку я могу обратиться за помощью. У него, сто процентов, есть и оружие дома, и масса полезных вещей, которые могут помочь. Электрошокер? Газовый баллончик? Пневматика? Ничего не знаю обо всем этом.

И тут я поняла, что в жизни не попрошу у Стаса помощи.

Я же кто ему? Да никто, так, девочка для смеха. Он еще обхохочется надо мной, скажет, что сама виновата, раз такая дура! Или скажет, переспишь со мной, вот тогда-а…

Как бы сказали мои дети, «не качает». В смысле, не согласна. То есть на отношения согласна, но просто так заниматься сексом, раз-два и разошлись — нет. Каким бы привлекательным Стас мне не казался.

Сама справлюсь, безо всякой помощи. Что я, газовый баллончик в магазине не куплю? Или не найду с кем проконсультироваться или даже нанять своей охраной? Плакали мои сбережения на отпуск, но жизнь и здоровье дороже.

Чай давно вскипел, беру чашку и смотрю на свои руки. Они дрожат.

Как же больно, Отче. Я всегда хотела сеять доброе и вечное. Искренне верила, что родилась на свет для того, чтобы мир сделать лучше…

Оказалось, это как бой. Ты каждый день встаешь на битву.

Но могла ли я подумать, что однажды битва за доброе и вечное может стать последней?

Уже не хочется предпринимать ничего. Устала. Устала от равнодушия, неустроенности своей жизни, бесполезности всяческих попыток что-либо наладить. Кажется, только двадцать минут назад, рядом с Робертом в чайном клубе, я была абсолютно счастлива…

Может, уволиться?

Маловерная. Что, Вероника, думала, все в мире так легко? Мечтала сделать его лучше — получите и испытания в нагрузку. А кто говорил, что все будет, как ты хочешь? Никто.

Вот и ноги в руки. Думай, как защитить Аню.

Анька. Боже мой, что придумать?

У Маринки я уже не была такой категоричной в отношении Стаса.

— Ты, Вероника, точно дура, и Стас твой прав. Думаешь, если это все действительно так плохо, как говорит твоя девочка, эти люди будут шуточки шутить с тобой? Тут в полицию надо идти. Не знаю, куда при таких случаях обращаются, но можно спросить…

— Марин, у меня нет доказательств. Какие доказательства? Слова школьницы, которая сама трясется, как осиновый листок? Наблюдение из окна ее подружки? Что я предъявлю, что?

— Не обязательно предъявлять что-то.

— Кому ты это говоришь…

— Пора давно вскрыть этот нарыв! Объяви в школе, что тебе угрожают! Расскажи всем о Лене!

— И подставь под удар Аню? Лена вычислит ее в два счета, у нас под лестницей больше так никто не любит сидеть. А еще — представь, что я скажу такое! Это должны быть не голословные обвинения! Чем я подтвержу? Только нарвусь на скандал…