Россия – это «другая Америка». В период «холодной войны» внимание Советского Союза было сосредоточено в основном на Соединенных Штатах Америки. С США соперничали, но на них же и равнялись. Еще в 1931 г. Сталин назвал США «главным врагом», поскольку именно туда переместился мировой финансовый центр29. Об Америке знали больше, чем о других странах, – хотя в основном не из первых рук. В момент крушения советской системы «стать как Америка» сделалось довольно распространенным стремлением части элиты и общества. Для элиты особенно привлекательны были формы некоторых ключевых элементов политической системы США. В рамках горбачевской политической реформы в СССР в 1990 г. был введен пост президента. Этот символический и беспрецедентный шаг имел огромный резонанс. Журналист Леонид Парфенов в телеистории «1961–1991 гг.: Наша эра» остроумно заметил, что «президент СССР – это как царь США». По американскому же принципу был учрежден пост вице-президента, абсолютно «не прижившийся» в российских условиях. При Горбачеве же стали копировать США в деталях: в кабинете крупных чиновников появился государственный флаг, на рабочем столе – фотографии жены и детей.

Неофициальные, но закрепившиеся названия «губернатор» по отношению к главам областных администраций, «мэр» – по отношению к градоначальникам и «сенатор» по отношению к представителям областей в Совете Федерации («сенате») – не столько ниточки, связывающие посткоммунистическую Россию с дореволюционной, сколько прямые параллели с США. Национальный праздник новой России стал отмечаться летом – «как у всех цивилизованных стран» (США, а также Великобритании и Франции). Отчасти случайным, но для многих отрадным было сходство цветов государственных флагов новой России и трех перечисленных стран.

Гораздо более существенным проявлением использования опыта США стала изначальная ориентация команды экономических реформаторов (Егора Гайдара, Анатолия Чубайса и др.) на рецепты чикагской экономической школы.

Таким образом, на рубеже 1990-х годов выходившая из Советского Союза Российская Федерация предприняла попытку стать «второй Америкой». В самом начале правления Бориса Ельцина Москва попыталась создать своеобразный мировой кондоминиум с США, своего рода «союз двух Америк». Но, как скоро выяснилось, СССР минус советская власть отнюдь не равняется Америке. На «американском пути» россиян постигли неизбежные разочарования. Альтернатива некоторым виделась на европейском направлении.

Россия – нормальная европейская страна. Либеральная интеллигенция мечтала, чтобы Россия, перестав быть советской, стала «нормальной европейской страной». Диапазон моделей простирался от Германии (как исторически и эмоционально наиболее близкого примера) до Швеции или Швейцарии (как наиболее желательного). Принципиальным положением «европеистов» было учреждение парламентской формы правления как гарантии от возврата к авторитаризму30. Существовали сильные опасения насчет того, что президентская форма правления в российских условиях способна привести к новой диктатуре. В области внешней политики и безопасности предлагалось «вернуться домой»: отказаться от активной внешней политики, резко сократить вооруженные силы, вывести войска с иностранных территорий, добиваться вступления в НАТО и Европейский союз31. Российская действительность 1990-х годов, международные реальности заблокировали движение и по «европейскому» пути.

В начале правления Владимира Путина среди московских либералов была популярна шутка о том, что новый президент принял решение двигаться по корейской модели развития, но еще не решил, какому именно варианту этой модели, северному или южному, отдать предпочтение. В действительности у второго российского президента имелась более сложная синтетическая конструкция. Отправной точкой был отказ от «третьего пути» – между Западом и Востоком (т. е., в международно-политическом плане, евразийского изоляционизма). Фактически это означало «европейский выбор» Путина. Этот выбор в большой степени основывался на естественном самоощущении культурной близости к Европе, свойственном уроженцу российской Северной столицы.

Именно Петербург является наиболее ярким символом путинской «европейскости». Рядом с этим символом стоит другой – президентская власть, по степени суверенности фактически не уступающая власти русского императора. Как и в царской России, глава государства (и его правительство) иногда действует в роли «главного европейца» в стране. Проводя «вторую (капиталистическую) модернизацию», Путин выступает не столько как царь Петр I, сколько как премьер Петр Столыпин (конечно, с поправкой на условия XXI в.). Официально заявленная цель путинских реформ – достижение «корпорацией Россия» международной конкурентоспособности32. При этом, однако, характер власти и структура общества в России остаются архаичными, и правящая элита не имеет достаточно стимулов менять их. Если «нормальность» страны в этом контексте означает традиционное государство, традиционную нерасчлененную власть, это затормозит или даже обратит вспять модернизацию.

Какие же факторы определят положение России в мире в первые десятилетия XXI в.? Главное значение для международной идентичности страны в ближайшие годы будет иметь ее внутриполитическое развитие. Капитализм как таковой не приведет Россию автоматически в ряды развитых стран. Олигархическая модель второй половины 1990-х годов или бюрократическая 2000-х уже стали тормозом на пути модернизации страны. Для того чтобы уйти от «периферийного» (термин Григория Явлинского33) варианта капиталистического развития, присоединиться к ведущей группе стран, требуются гарантии экономической и политической свободы, функционирующие институты современного государства и развитое гражданское общество. При всей сложности взаимоотношений между политикой и экономикой именно характер политической системы будет иметь здесь решающее значение.

Пытаясь ответить на вопрос о европейских перспективах России, необходимо уточнить содержание понятия «Европа» в данном контексте. Речь идет не о географии, культуре или историческом наследии. Главным содержанием Европы XXI столетия являются ценности, принципы и нормы, воплощенные в эволюционирующем Европейском союзе.

Говоря о России в Европе, второй президент Российской Федерации не имеет в виду отказываться от стратегической и политической самостоятельности России. В Европе постмодерна, т. е. в Евросоюзе, уже нет и не может быть классических великих держав, которые в традиционной Европе составляли основу порядка34. Целью внешней политики России при Путине является конституирование ее как современной великой державы. Иными словами, экономически состоятельной, политически самостоятельной, обороноспособной, влиятельной в своем ближайшем окружении (СНГ), пользующейся признанным мировым статусом (членство в Совете Безопасности ООН и Группе восьми). В этом смысле Европа, о которой говорит Москва как о геополитическом месте России, т. е. Большая Европа, предстает в качестве двусоставного образования, одним из элементов которого является Евросоюз, а другим – Россия в окружении стран СНГ.