В действительности СПС не оправдал и гораздо более скромных ожиданий. Установка членов НАТО на обязательное предварительное согласование своих позиций перед заседаниями Совета, с одной стороны, и неуступчивость российских представителей – с другой, уже скоро превратили СПС в рутинный орган для изложения известных точек зрения и обмена взаимными претензиями. Запад занял жесткую позицию: никакого вето с российской стороны, никакого совместного с Россией принятия решений, никаких «красных линий». Нараставший в течение всего 1998 г. Косовский кризис вначале продемонстрировал неспособность СПС выступать в качестве эффективного инструмента российско-западного сотрудничества, а затем по существу положил конец его работе.

Косовский конфликт продемонстрировал неспособность Москвы эффективно посредничать между Белградом и Вашингтоном. Российская внешняя политика допустила принципиальный просчет: международный изгой получил возможность играть на противоречиях между Россией и Западом. В результате Россия не добилась ни признания США, ни уважения Милошевича. Вашингтон был раздражен непоследовательностью Москвы, Белград в течение нескольких месяцев умело манипулировал ею. Манипулирование облегчалось глубоким расколом российской верхушки, антинатовской позицией военных верхов, сильными позициями изоляционистов, которые использовали косовский конфликт для борьбы с «прозападными» противниками58.

В результате косовского конфликта Россия перестала быть великой европейской державой в традиционном понимании. Не только США, но и европейские члены НАТО (включая Францию и Германию) фактически отказали ей в праве вето в области европейской безопасности. Совет Безопасности ООН, где у России право вето имелось, оказался в стороне. Миссия Черномырдина с целью найти формулу для прекращения войны стала отчаянной попыткой российских прагматиков найти выход59. Изоляционисты, увидевшие в миссии экс-премьера навязывание Белграду российскими руками натовских условий, решились на контрманевр. Генеральный штаб предпринял дерзкую попытку захватить плацдарм в Косово (аэропорт «Слатина») и затем нарастить там российскую группировку. Отказ Румынии и Болгарии пропустить следовавшие в Косово российские самолеты разрушил замысел операции, которая осталась в истории как отчаянные усилия «спасти лицо» в безнадежно проигранной партии.

Косовский кризис 1999 г. обозначил низшую точку в отношениях России с Западом после окончания «холодной войны». Характерно, что в России его часто сравнивали с Карибским кризисом 1962 г. – самой горячей точкой «холодной войны». Действия НАТО были восприняты в Москве как подтверждение наихудших опасений, появившихся еще в связи с расширением альянса. Официальные отношения с НАТО были заморожены. Его представителям в Москве без всяких церемоний было предложено покинуть Россию. На Балканах дело едва не дошло до вооруженного инцидента. Со своей стороны, Запад стал склоняться от политики «вовлечения» России к линии на ее сдерживание, помещение ее в «карантин»60.

Тем не менее – в последний раз – «ельцинские гарантии» сработали. Непрекращавшийся российско-американский диалог дал возможность найти выход из конфликта на условиях НАТО (миссия Черномырдина – Ахтисаари с участием Тэлботта), а саммит «восьмерки» в Кельне стал местом формального примирения России и ведущих стран НАТО. Россия (Ельцин, Черномырдин) считала, что спасла мир от войны, а США и лично Клинтона – от катастрофы наземного вторжения. В США, напротив, считали, что у России по сути дела не было иного разумного выбора, кроме как в конечном счете поддержать НАТО. Миссия НАТО на Балканах была завершена к осени 2000 г., когда в результате народных волнений президент Милошевич был свергнут. К этому времени Москва фактически утратила интерес к Югославии и к Балканам в целом.

Замена СПС в 2002 г. Советом Россия – НАТО стала качественным шагом вперед в развитии российско-западных отношений. Этому способствовал ряд факторов: выход на первый план в повестке дня международной безопасности тематики борьбы с терроризмом, геостратегическая фокусировка на регионе Большого Ближнего

Востока, снижение значения «российского фактора» в политической и военной деятельности НАТО, тривиализация НАТО в российском общественном и элитном мнении и ряд других. Проблема членства России в НАТО, как и проблема защиты ее территории от НАТО, утратила актуальность, что создало условия для прагматического сотрудничества там, где у сторон имеются общие интересы. В институциональном плане главной позитивной новацией стала замена прежнего формата «18 против одного» форматом «круглого стола» при формальном равенстве участников и свободном обмене мнениями между ними.

Партнерство России и НАТО стало стабилизирующим фактором российско-западных отношений. Главный политический смысл этого партнерства заключается в постепенной демилитаризации отношений между Россией и западными странами, прежде всего европейскими. Уже сейчас война между Россией и Германией столь же непредставима, как и война между Германией и Францией. С США, однако, отношения взаимного ядерного сдерживания фактически продолжают существовать. В практическом отношении сотрудничество России и НАТО в ряде функциональных областей (миротворчество, ПРО, чрезвычайные ситуации и др.) стимулирует процесс модернизации российской военной организации. Сотрудничество за пределами Европы (в частности, в Афганистане)61 создает дополнительные условия для успеха миссии НАТО, тем самым укрепляя безопасность соседей и союзников России в Центральной Азии и косвенно – безопасность самой России.

В то же время в России сохраняется характерное двоемыслие в отношении НАТО. Альянс рассматривается одновременно и как партнер, и как потенциальный противник. Фактически ответ дается такой: сегодня партнер, послезавтра, возможно, противник. Что должно произойти между «сегодня» и «послезавтра», не уточняется. Формула, казалось бы, устраивает всех. Политическому руководству она позволяет продолжать сотрудничать с

Западом в военной области, обеспечивая таким образом решение задач модернизации страны, и в то же время выглядеть «патриотично» в глазах традиционалистской части правящего слоя и «жить в мире» с противящимся переменам военным чиновничеством. Политические декларации и военное планирование явно не сходятся.