— Здравствуй, Иван! Ну, как съездил? Как Тоня? Как малыш? — любовно расспрашивал он Твердовского, оставшись с ним наедине в штабе.

Твердовский молча положил руки ему на плечи.

— Дурень ты, Володя! Ты думаешь, я был у Антонины?

Володя молча глядел на своего начдива недоумевающими глазами.

— Ты что ж думаешь, что я могу бросить дивизию в такое время и уехать к жене? Да как ни люблю я Антонину, а никогда этого не сделал бы.

— А где ж ты был? — ахнул Володя.

— Где был — там нет. А был я в самом волчьем логове у Симонова.

— Что ты говоришь?

— А вот то самое. За ручку с ним держался, даже очень ему, сукину сыну, по сердцу пришелся. Он меня уговаривал к себе полком командовать.

— Тебя? Твердовского?

— Ну, зачем Твердовского! Не Твердовского, а Шляпкина, так я там назывался. Зато теперь я их в два счета кончу. Они тем сильны, что в каждом селе у них имеется свой комендант от Симонова. Они шпионят за каждым нашим передвижением, и чуть мы шаг сделаем — им все известно. А коменданты перед Симоновым дрожат и боятся его как черта, хоть никогда в глаза не видели, потому что он им никогда не показывался. Словом, я тебе вечером расскажу, что делать, а пока пойду сосну. Всю ночь не спал, ехавши.

Зубной врач Шликерман отпустил последнего пациента из своей холодной конуры, гордо носившей название кабинета, и складывал инструменты в ящик, когда услыхал у дверей резкий звонок. Он подошел к двери с возможной осторожностью — в городе были часты налеты — и спросил, что нужно посетителю.

— Здесь живет зубной врач? — раздался голос из-за двери.

— Здесь, а что такое?

— Пациент.

— Но позвольте, что значит пациент? — заволновался Шликерман, — для пациентов же есть прием. Он уже кончился, какие могут быть пациенты?

— Откройте, доктор! Я хорошо заплачу. Не деньгами, а продуктами. Маслом и бараниной.

Такое щедрое обещание заставило сердце Шликермана смягчиться, и он, еще робея, осторожно открыл цепочку. Пред ним стоял неизвестный в шинели с вещевым мешком на спине.

— Пройдите в кабинет, — с достоинством сказал Шликерман и, пропустив пациента, зажег опять погашенную лампочку у кресла.

— Садитесь! Что у вас такое?

Незнакомец ткнул пальцем в передний резец на верхней челюсти.

— Сюда золотую коронку.

Шликерман осмотрел зуб и пожал плечами.

— Но это же совсем здоровый зуб. Дай бог, чтоб у моих детей были такие зубы. Зачем же я буду ставить на него коронку?

— Я вам сказал, поставьте! — нетерпеливо возразил пациент.

Докторское самолюбие Шликермана вспыхнуло, как вулкан.

— Вы уже будете меня учить, где ставить коронки? Так я вам говорю, что я не согласен. Берите ваше масло и баранину и ухо…

Он не договорил. Глаза его скосились и с ужасом застыли на револьверном дуле, прижатом пациентом к боку его белого халата.

— Что? Что такое? — прошептал он.

— Не дурите, доктор! — ответил пациент. — Берите какую-нибудь из ваших запасных коронок и подгоните к зубу. Мне нужно это временно, но только сейчас же. Иначе вашим детям придется оплакивать вас.

Доктор поник головой и дрожащими руками вытащил коробочку с коронками.

Когда все было готово, пациент поднялся и крепко пожал руку доктору, подавая ему вещевой мешок.

— Здесь десять фунтов масла и пуд баранины. Я думаю, что вам давно не платили так щедро. Еще одно условие. Вы никому не скажете ни слова о происшедшем.

Он повернулся и вышел. Доктор молча уложил инструменты, по его спине еще бегали мурашки. Он вышел в другую комнату, где жена его варила ржаной кофе. Доктор сел на стул и поежился.

— Да! Видали вы такого пациента? — спросил он сам себя.

— Ты что-то сказал, Моисей? — подняла голову жена.

Доктор взглянул на нее и ответил:

— Нет… ничего. Это тебе показалось…

Трудно бороться с Симоновым. В каждом селе у Симонова коменданты из местного кулачья, в каждом селе люди для связи. Что случается — все моментально от села к селу, от деревушки к деревушке, через комендантов и посыльных становится известным таинственному начальнику зеленой армии, заседающему где-то посередине болота и никогда не показывающемуся никому, кроме своих самых близких людей, из страха покушения.

О Симонове по селам ходят самые невероятные слухи. Иные говорят даже, что зеленый атаман по ночам обращается в крылатого змея и летает над полями, над лесами и болотами, и оттого ему все известно и поймать его невозможно. Кто говорит, что у Симонова один только глаз, но заколдованный, и им он видит на два аршина сквозь землю. Еще ходит слух, что Симонов от пули заколдован, что выкупала его цыганская колдунья в вороньей крови и от этого стал он неуязвимым.

А в общем верного ничего не знает никто, даже симоновские коменданты, которым известно только, что ходит атаман в рыжей кожанке и красных штанах.