Шрифт:
– Можно я тогда вам свой блок принесу? Нам, понимаете какое дело, нельзя через таможню перевозить. Ферштейн? А вам ведь это все равно. Вам один блок разрешается… Я вам принесу, ладно? Вам можно, вам разрешается.
Я свешиваю ноги на пол, сажусь. Я смотрю на нее пристально, в упор. Потом одними губами я говорю ей: «Уйди, дура».
– Ну, извините, – она пятится в коридор. – Эншульдигунг… Если захотите чайку, вы не стесняйтесь… Битэ…
Я закрываю за ней дверь.
За окном уже темно. В черном стеклянном квадрате мелькают желтые огоньки. В черном стеклянном квадрате отражается мое лицо – грубое, мужское, больное, умирающее лицо. За что? За что мне все это?
Я хватаюсь за пластмассовую ручку, опускаю на окно жалюзи из серого кожзаменителя. Я не хочу больше видеть себя. Я ничего не хочу больше видеть. Щелкаю выключателем – и купе погружается в темноту.
Снова ложусь на нижнюю полку. Колеса стучат ритмично и убаюкивающе, но у меня слишком мало времени – я не буду спать. Я больше никогда не буду спать. Я скоро умру.
Колеса стучат уютно, ритмично, заботливо. Я закрываю глаза и включаюсь в их ритм: за что? – за что, за что? – за что, за что? – за что, за что?..
Глупый вопрос. Я знаю, за что. Я знаю, за что, за что, за что, за что…
X. Детеныш
– Немедленно вызывайте охрану! У нас там дети! – взвыла высокая пухлая дама с черными бараньими кудряшками на голове. – Дети! Вы понимаете, дети?
На слове «дети» дама каждый раз нетерпеливо притопывала каблуком, сильно таращила пуговичные глаза и зачем-то сгибалась в пояснице, почти касаясь наэлектризованными волосами длинного носа бабки-билетерши.
Билетерша упрямо молчала, глядя себе под ноги, на усыпанный семечными очистками асфальт. Делала вид, что не слышит.
– Что там вообще происходит?
– Позовите администрацию!
– Верните деньги за билет!
– Деньги!
– Дети!
– Деньги!
– Дети!
Позади дамы с кудряшками, которой удалось вплотную подобраться к билетерше, ожесточенно толкались возмущенные граждане. Со стороны казалось, что рядом с Пещерой ужасов идет демонстрация. Изумленные прохожие, прогуливавшиеся посреди аттракционов Чудо-Града, замедляли шаг. Толпа росла.
– Простите, а что здесь случилось? – спросила девушка с целой гроздью ядовито-зеленых воздушных шариков в руке.
– Да авария какая-то, – неуверенно отозвался вялый пенсионер в берете и без энтузиазма воззрился на обнаженные девушкины прелести. На ней был короткий обтягивающий топ, выше пупка, и обтягивающие же джинсы – такие катастрофически узкие, что бледная девичья плоть набухала и свешивалась поверх синей ткани, как взошедшее тесто, перевалившее через край кастрюли.
– Авария? Господи, пострадал кто-нибудь? – забеспокоилась девушка.
– Неизвестно. Может, и пострадал, – не без злорадства откликнулся пенсионер и лениво перевел взгляд с оголенного торса на шарики.
– Да ладно вам, панику-то нагнетать, – сварливо вмешалась в разговор стоявшая рядом женщина с толстым хнычущим малышом-акселератом на плечах. – Мы только что оттуда, да, Коля? – Женщина слегка встряхнула ребенка, и тот разразился плачем. – Все там нормально. Просто электричество выключили.
– Да, людэй катают, а ничэго нэ видно, – громко провозгласил веселый бородатый кавказец, – скелэты нэ видно, русалкы нэ видно, Фрэды Кругэр нэ видно! А дэньги назад нэ дают!
– Что?! Что я слышу?! Детей продолжают катать на неисправном аттракционе?! – пронзительно заголосила дама с кудряшками прямо в ухо бабки-билетерши.
Билетерша страдальчески сморщилась.
– Немедленно остановите аттракцион! Слышите, вы, я к вам обращаюсь! – продолжала беситься женщина-барашек.
– Конечно, остановите, детям же, наверное, страшно! – поддакнула девушка-тесто.
Бабка-билетерша оторвала, наконец, взгляд от шелухи и ответила низким скрипучим голосом:
– Да не катають их там. Усе остановили уже.
– Так почему же они не выходят? – недоуменно спросила барашек.
– Дак а как же ж они выйдуть? – удивилась бабка. – Без света-то? Да и кресла-то ведь по тросу-то без света не ездюют.
– Вы хотите сказать, что мой ребенок… что наши дети сидят там… висят там в темноте? Просто висят там в этих ваших дурацких креслах в темноте и никто ничего не предпринимает?