Закончив слушать пленку, агент повернулся к Августину и сказал:

– Я где-то читал это. Я имею в виду «скрипучая телега рода человеческого».

– Я тоже, но никак не могу вспомнить, где.

– Ладно, я просто отправлю пленку в Вашингтон, а там ее передадут психологам...

– Или криптографам, – предположил Августин.

Агент ФБР улыбнулся.

– Совершенно верно. – Он взял предложенный ему на дорогу кусок пиццы и попрощался.

Августин задал Бонни вопрос, на который агент ФБР всего лишь намекнул:

– А не мог ли Макс сам написать те строчки, которые он прочитал?

– Ни в коем случае, – решительно возразила Бонни. Ее муж был силен в рекламных фразах и рифмах, но уж никак не в философских выражениях. – Да и читает он мало, – добавила она. – Последней книгой, которую он прочитал, была автобиография Трампа.

Это окончательно убедило Августина в том, что когда Макс Лам говорил по телефону, рядом с ним находился загадочный незнакомец, который и велел прочитать эти строчки. Но Августин не понимал, для чего он это сделал. Ужасно странная ситуация.

Бонни приняла душ. Из ванной она вышла в голубой фланелевой ночной рубашке, которая принадлежала одной из давнишних подружек Августина. Бонни нашла ее висящей в шкафчике.

– С этой рубашкой связана какая-нибудь история? – поинтересовалась Бонни.

– Ужасно романтическая.

– Действительно? – Бонни уселась на софе рядом с Августином, но на чисто дружеском расстоянии. – Попробую угадать. Она была стюардессой?

– Сейчас по телевизору будет старый фильм с участием Леттермана.

– Официантка? Манекенщица?

– С меня хватит. – Августин взял биографию Леха Валенсы и открыл ее на середине.

– Преподавательница аэробики? Секретарь суда?

– Студентка медицинского колледжа, – не выдержал Августин. – Однажды вечером в душе она попыталась удалить мне почки.

– Так вот откуда у вас шрам на спине? Тот самый, в виде буквы «V».

– Слава Богу, что она не была урологом. – Августин отложил книгу и принялся переключать телевизионные программы.

– Вы обманули ее, – предположила Бонни.

– Нет, но она так считала. И еще ей казалось, что в ванне полно пауков, что кубинские шпионы подсыпают ей иголки в лимонад и что Ричард Никсон работает в ночную смену в «Фарм Сторс» на Берд-роуд.

– Это из-за наркотиков?

– Ясное дело. – Августин отыскал спортивную передачу и сделал вид, что увлечен ею.

Бонни попросила разрешения повнимательнее рассмотреть шрам, но Августин не позволил.

– Из-за неумения леди он получился довольно безобразным.

– Она пользовалась настоящим скальпелем?

– Нет, штопором.

– Боже мой.

– Почему женщин так привлекают шрамы?

– Вы уже спрашивали об этом.

Флиртует ли она? Августин не был уверен. Трудно было подозревать в этом замужнюю женщину, у которой только что исчез муж.

– Давайте сделаем так. Вы расскажете мне все о своем муже, тогда я, может быть, покажу вам этот чертов шрам, – предложил Августин.

– Договорились, – согласилась Бонни, натягивая ночную рубашку на колени.

Макс Лам познакомился с Бонни Брукс и влюбился в нее, когда она работала помощником рекламного агента в компании «Креспо Миллз Интернэшнл» – ведущей фирме по изготовлению сухих завтраков. Рекламное агентство «Родэйл энд Бернс», в котором работал Макс Лам, выиграло сулящий большие прибыли конкурс по рекламе продуктов компании «Креспо», и Максу поручили разработку в печати и на радио рекламной компании нового продукта под названием «Плам Кранчиз». Из чикагской штаб-квартиры компании «Креспо» Бонни Лам вылетела в Нью-Йорк для консультаций.

На самом деле «Плам Кранчиз» были обыкновенными, покрытыми сахаром кукурузными хлопьями с твердыми кусочками сушеной сливы, короче говоря – сладкие хлопья с черносливом. Но слово «чернослив» не должно было появляться ни в одной рекламе «Плам Кранчиз», таковым было общее решение, с которым Макс Лам и Бонни Брукс единодушно согласились. Продукт был рассчитан на подростков до четырнадцати лет с крепкими зубами, а не для страдающих запорами пожилых людей.

Только во время их второй встречи в пакистанском ресторане в Гринвич-Виллидж Макс выдал Бонни рекламный девиз, придуманный им для нового продукта компании «Креспо»: «Вы сойдете с изюма от „Палм Кранчиз“!».

– С и-з-ю-м-а, а не с у-ма, – быстро пояснил Макс Бонни [3] .

Хотя сама Бонни старалась избегать подобных корявых омонимов, Максу она сказала, что девиз вполне перспективный. Ей не хотелось охлаждать его энтузиазм, а кроме того, Макс был специалистом, талантом в этой области, а в ее задачу входило всего лишь подготовить пресс-релиз.

Грубыми штрихами Макс изобразил на салфетке веселого, с раскосыми глазами говорящего скворца майну, которому предстояло стать эмблемой на коробках с хлопьями «Плам Кранчиз». Макс сказал, что птица будет пурпурного цвета, а звать ее будут Дайна Майна. Вот тут Бонни почувствовала, что должна, как коллега, напомнить Максу о многих других видах хлопьев, на коробках с которыми уже использовались в качестве эмблем птицы («Фрут Лупс», «Коко Паффс», «Келлогс Корн Флэйкс» и так далее). И кроме того, она ненавязчиво поинтересовалась, разумно ли называть птицу именем стареющей, хотя и очень популярной певицы, выступавшей по телевидению.