Шрифт:
– И что же ты им отвечаешь?
– Ничего. Они, например, все допытывались, почему ты собирался оставить меня на каникулы в школе. А я…
Комола не договорила. При одном воспоминании об этой обиде рана в ее сердце заныла снова.
– Почему же ты не сказала им, что ты мне чужая?
Комола окончательно рассердилась. Исподлобья взглянув на Ромеша, она вымолвила:
– Перестань!
Вновь и вновь спрашивал себя Ромеш, как ему поступить. Словно червь, грызло его чувство гнетущего отчаяния, то и дело грозя вырваться наружу. Что сказал Джогендро Хемнолини? Что она подумала? Каким образом объяснить Хем истинные обстоятельства? Как перенести разлуку с ней?.. Этих мучительных вопросов скопилось так много, что он был не в состоянии хорошенько продумать свое положение. Ясно было одно: в Калькутте, в кругу друзей и врагов, его отношения с Комолой стали предметом живейшего обсуждения. Вероятно, все уже говорят о том, что Комола его жена. Ни одного дня нельзя здесь больше оставаться.
Неожиданно Комола взглянула прямо в лицо Ромеша и ясно прочла на нем выражение растерянности и озабоченности.
– Чем ты расстроен? – спросила она. – Если тебе так уж хочется жить в деревне, я согласна туда поехать.
Покорность Комолы причинила ему новую боль. В сотый раз встал перед ним вопрос: что же делать дальше?
Занятый своими мыслями, он ничего не ответил Комоле, лишь молча смотрел на нее.
Сразу став серьезной, Комола сказала:
– Признайся откровенно, ты, должно быть, рассердился на меня за то, что я не хотела остаться на каникулы в школе?
– Уж если говорить правду, Комола, не на тебя я сердит, а на самого себя.
С трудом выбравшись наконец из паутины собственных размышлений, Ромеш попробовал переменить тему разговора.
– Хотелось бы мне узнать, Комола, чему ты научилась за это время?
Девушка с величайшей готовностью принялась выкладывать перед ним все свои познания. Уверенная, что поразит Ромеша, она прежде всего заявила, что земля имеет форму шара. И он с очень серьезным видом выразил сомнение и спросил, возможно ли это.
Комола широко раскрыла глаза.
– Да ведь об этом написано в книге, и мы так заучили!
– Что ты говоришь? – удивился Ромеш. – Даже в книге написано? А большая она?
Уязвленная Комола ответила:
– Книга небольшая, зато печатная. В ней есть даже картинки.
Перед столь вескими доказательствами Ромешу оставалось лишь отступить. Поведав все, что могла, о своих школьных занятиях, Комола принялась болтать о подругах и учителях, о том, как она проводила время в школе. Ромеш изредка отвечал ей, продолжая думать о своем. Порой, уловив лишь конец фразы, он задавал вопросы совершенно невпопад.
– Но ведь ты меня не слушаешь! – воскликнула вдруг Комола и, очень рассерженная, поднялась с места.
– Ну, не сердись, Комола, – поспешил успокоить ее Ромеш. – Мне сегодня что-то не по себе.
Услышав это, Комола быстро повернулась к нему.
– Что случилось? Ты нездоров?
– Да нет, я не болен. Вообще-то ничего особенного, Это со мной иногда бывает. Скоро пройдет.
Тогда Комола, решив совместить полезное с приятным, сказала:
– Хочешь, я покажу тебе картинки в учебнике географии?
Ромеш с готовностью согласился. Девушка тотчас же принесла книгу и раскрыла ее перед Ромешем.
– Два шара, которые ты здесь видишь, на самом деле один, – принялась она объяснять. – Ведь мы не можем видеть у круглого предмета сразу обе стороны, правда?
Сделав вид, что он сильно озадачен и должен немного подумать, Ромеш заметил:
– Но и у плоских предметов тоже не видны сразу обе стороны.
– Потому-то и нарисованы на этой картинке обе половины шара отдельно, – продолжала Комола.
Так провели они этот вечер.
Глава 20
Оннода-бабу от всей души хотел, чтобы Джогендро вернулся с хорошими вестями и скандал удалось бы уладить. Когда сын и Окхой вошли к нему, он с надеждой и в то же время со страхом взглянул на них.
– Кто бы мог подумать, отец, – обратился к нему Джогендро, – что ты позволишь Ромешу зайти так далеко? Знай я, какой он, я никогда бы вас с ним не познакомил.
– Но ты же сам так хотел этой свадьбы, Джоген, – заметил Оннода-бабу. – Сам не раз говорил мне об этом. Если ты был против, то почему мне…
– Разумеется, мне и в голову не приходило возражать. Но вместе с тем…
– Вот видишь, еще и «вместе с тем»! Разве так можно? Либо ты согласен, либо против, тут никакой середины быть не может!
– Но вместе с тем, хочу я сказать, нельзя было позволять ему заходить так далеко.
– Во многих делах, которые нежданно-негаданно вторгаются в жизнь человека, достаточно лишь толчка, – со смехом сказал Окхой, – а уж потом никакого поощрения не нужно. Какой смысл теперь спорить о том, что случилось? Надо лучше подумать, что делать дальше.