Генри снова положил руки на клавиши.

– Золотце, в умении заводить друзей тебе просто нет равных.

– Я не собираюсь заводить друзей. У меня уже есть лучший друг. – И она похлопала его по колену. Затем выудила из-за корсажа пятидесятидолларовую купюру и положила в нагрудный карман Генри. – Вот. Это в фонд пианино.

– Я же говорил, забудь об этом.

– Я никогда не забываю добра. Ты это знаешь, – мягко возразила Тета.

– Где ты взяла столько капусты?

– У одного брокера с Уолл-стрит больше денег, чем мозгов. Купил мне шубу просто ради того, чтобы я сходила с ним на ужин. Ну и получил компанию за едой – только и всего.

– Они все мечтают на тебе жениться.

– Я хочу встретить парня, который ничего из себя не строит. Который не станет покупать мне шубу, чтобы похвастаться мной своим друзьям.

– Когда встретишь такого идеального парня, узнай, нет ли у него брата. – Генри подмигнул.

– Но ты же вроде воспылал пламенем страсти к Лайонелу? – поддразнила Тета.

Генри скорчил гримасу.

– Скорее, спичкой. Он смеется, когда я его целую.

– Так может быть, ты смешно целуешься? – хмыкнула Тета. Ее безумно веселила способность Генри легко расставаться с надоевшими возлюбленными по любой, даже самой нелепой причине.

– Мы встретились на улице в Огайо и поженились на ярмарке в Канзасе, ты бросила меня во Флориде, и теперь я бреду восвояси… – пропел Генри.

– Когда-нибудь, Генри Дюбуа, ты встретишь человека, который сорвет тебе крышу, и ты не будешь знать, что делать, – поддразнила его Тета.

На сцену вышел режиссер-постановщик и захлопал в ладоши, требуя внимания.

– Ладно, поехали. Номер с Баалом, с самого начала. Займите свои места. Мисс Найт, вас это тоже касается.

– Я уже лечу, Валли. – Она разомкнула губы в сладкой улыбке, будто позировала для постера – прекрасная американская мечта, девушка Зигфелда, – и снова потушила сигариллу в чашке режиссера.

Эви с Джерихо сидели за столом, заваленным стопками книг, полицейскими сводками, рисунками и ворохом бумажек. Джерихо развел огонь в гигантском библиотечном камине. Пламя шипело и плевалось искрами, пожирая сухое дерево. Они работали уже час, пытаясь найти в старых книгах ключ к разгадке тайного смысла странного убийства. Эви устала от монотонной работы и легко раздражалась. Ей не хотелось даже вспоминать о том, что она вчера видела, и уж тем более тщательно это обдумывать. Но Уилл, похоже, не собирался останавливаться. Размышляя вслух, он ходил туда-сюда по периметру комнаты, оставляя за собой легкий пепельный след от тлеющей сигареты.

– Ну что ж. Давайте прикинем, что нам известно на данный момент, – подытожил он.

– Убийца тяготеет к оккультным и религиозным практикам, возможно, книге Откровений Иоанна Богослова, – отозвался Джерихо со своего места во главе стола.

– На основании чего мы сделали такой вывод?

– В его записке упомянуты Вавилонская Блудница и Зверь – скорее всего подразумевается Антихрист.

– Верно, – согласился Уилл. – Но отрывок только соотносится с Библией. Тексты не совпадают полностью.

– Но близки по содержанию, – возразил Джерихо.

– Любой текстолог или библиотекарь скажет, что соответствие и точное совпадение – совсем не одно и то же. И не забывайте о символах. Они относятся к прикладной магии и мистицизму, но никак не к христианской культуре. – Уилл провел пальцем по рисункам на записке. Эви они казались просто каракулями сумасшедшего: стилизованные кресты, закорючки, затейливые буковки и геометрические узоры.

– А теперь… – Уилл сунул сигарету в переполненную пепельницу и тут же извлек из кармана серебряный портсигар, не прерывая своих хождений по комнате. – У нас есть символ, так?

– Пентаграмма, – уточнила Эви.

– Да. Я не умею рисовать. Эви, не могла бы ты? – Уилл передал ей огрызок мела из старой сигарницы, набитой всяческой мелочевкой. Эви не сразу поняла, что он просит ее нарисовать на доске тот самый символ. – Сейчас ты нарисовала его, как обычно. Переверни, пожалуйста.

Тяжело вздохнув, Эви стерла свою пятиконечную звезду и нарисовала другую, одним лучом вниз и двумя – вверх.

– А в чем принципиальная разница? – пробурчала она.

– Я уже объяснял: перевернутая означает победу материи – телесного, плотского над божественным. Дух побежден плотью, а не наоборот. И теперь еще змею, пожалуйста.

Эви закончила набросок. Он только отдаленно напоминал змею, если признаться честно, но Уилл все равно поблагодарил ее. Эви сдула пыль от мела с ладоней.

– И что означает змея?

– А. Вот это очень древний и очень интригующий символ. Змея, пожирающая свой хвост, – нет ни начала, ни конца. Существовал во всех культурах и во все времена. Скандинавский Ёрмунганд, греческий Уроборос, у гностиков, ашанти, древних египтян. Он символизирует цикл, идею о том, что наша с вами вселенная не была создана и никогда не погибнет, а постоянно перерождается и повторяется снова и снова.